Словом, эта книга заслуживает того, чтобы прочитанной, а точнее пролистанной с любого листа, чтобы найти те строки, которые окажутся для тебя наиболее близкими – именно так, как читаются обычно все книги стихов.
Впрочем, я кажется заболтался, а уже раздался третий звонок, и вам пора заходить в зал и занимать места согласно купленным билетам. Добро пожаловать в поэтический театр и поэтический мир Марка Котлярского.
Петр Люкимсон,писатель, журналист
Было без малого восемь часов утра, когда титулярный советник Яков Петрович Голядкин очнулся после долгого сна, зевнул, потянулся и открыл, наконец, совершенно глаза свои. Минуты с две, впрочем, лежал он неподвижно на своей постели, как человек не вполне еще уверенный, проснулся ли он, или еще спит, наяву ли и в действительности ли все, что около него теперь совершается, или – продолжение его беспорядочных сонных грез…
Ф. Достоевский, «Двойник», Петербургская поэма
Из цикла «Прощание с Петербургом»
Господин Голядкин
Вот господин Голядкин —Мой нелепый
двойник.Где-то на улицах городаОн нежданно возник.Он обо мне не знает,Я не знаю о нем.Встретимся мы случайноСветлым осенним днем.И отшатнемся в испуге,И разойдемся прочь,Не знающие друг о друге,Похожие точь-в-точь.И каждый спрячется в доме —В клетке своих надежд,Сжигая старые письма,Путаясь в грудах одежд.И все нам будут мерещитьсяЗнатные люди столиц,Чиновники высокопоставленныеС наградами, но без лиц.Заполнят наши квартиры,Беззвучным криком крича,Люди, а может быть, нелюдиС единым лицом палача.Одетые в крепкие робы,Пришельцы каких систем?А на груди у каждогоНачертано – «37»!– Алле, господин Голядкин,Голядкин вы или я?– Увы, господин Голядкин,Мы с вами одна семья.Одни нам выпали страхиИ дни, что так коротки…– Алле, господин Голядкин?!А в трубке гудки, гудки……Довольно играться в прятки!И я направляюсь в жэк.Но мне говорят:– ГолядкинУбыл в грядущий век.– Простите, а я в каком же?Кто я – друг или враг?Куда ведут катакомбыОфициальных бумаг?И мне говорят величально:– Позвольте вам выйти вон!…И где-то звучит погребальный,Вполне колокольный звон…
Карета на Невском
Питерская балладаКарета на Невском, карета на Невском,Лакей на запятках, прокатимся с блеском!На кучере – новый камзол.Поедем, помчимся от бед наших подлых,От козней зловредных, от замыслов поздних,От всех наших нынешних зол!Несутся лошадки, несутся лошадки.Как будто бы в прошлое, в даль, без оглядкиКарета летит.За окномДорога пылится, дорога пылится.Встает перед нами ночная столицаВ державном величье своем.Вот так бы и мчаться, вот так бы и мчаться,И с прошлым далеким на миг повстречаться,Истории в очи взглянуть!…Но время катания вышло, похоже.– Слезайте, приехали! – кучер доложит.И нам остается вздохнуть,Взглянуть на карету, взглянуть на карету,Лакею вручить за поездку монетуИ с Невского поворотить.…Карета на Невском, карета на Невском!И грусть настигает. Но только вот не с кемОб этом поговорить.
Ленинград, восьмидесятые…
1
Зло расцветает на лицах,Маковым цветом пыля.Северная столица,Бедная наша земля.Вздрогнут уставшие ветвиИ загудят провода:В мире несоответствийКанули мы навсегда…
2
…Один горяч, другой измучен,
А третий книзу головой…
…Но это описать нельзя…
Н. Заболоцкий, „Столбцы“
…И улицы блестят в глазаТак, хоть ладонью заслоняйсяИ только чувству покоряйся.Но это описать нельзя —Того, как в блеске фонарей,В слепящем этом огнецветье,Идешь на ощупь. И отметьте,Что рядом нет поводырей,Что далеко шумят такси,А здесь – пожар и рык рекламы…Не вижу. И бреду упрямоВ бреду сомненья и тоски.А сердце книзу головойСтучится в грудь. Так бьет поклоныФанатик веры исступленный.…А вечер, страстный и живой,Прожжен огнями и, увы,Увечен (ни к чему срамиться!),И кажется сейчас страницейИз ненаписанной главы.Как душно в воздухе пустынном,И улицы блестят в глаза!Всю эту мишуру прости нам.…Но это описать нельзя…
15 сентября 1987 года
Падают листья на мокрые плиты,Тучи с домами в объятиях слиты,Мерно Фонтанка струится водами,Листья неслышно шуршат под ногами.Аничков
мост, словно вздох, перекинутВ осень, в дожди, в сентября половину —Ту, что еще предстоит, половину,Ту половину, ни в чем неповинну.Что там: какие победы, обиды?Падают листья на мокрые плиты,Словно слова, отслужившие сроки,Словно истертые временем строки,Словно отжившие, ветхие даты…Листья на плитах, как будто заплаты;Ветер вздохнул – и слетели заплаты,Время осеннее – время расплаты.Гляну в Фонтанку, покрытую рябью:Что-то почудится жалкое, рабьеВ мерном движенье воды меж гранитом,В этом движенье, в каналы забитом,Вогнанном словно в Прокрустово ложе…Небо. На что оно нынче похоже?Впрочем, оставим. Запомним невинно:Месяц – сентябрь, его половина.
«Безнадежные катятся годы…»
Безнадежные катятся годы,Беспросветная тянется тьма.Недостаток любви и свободыВсю империю сводит с ума.Плещут флаги, как пестрые ленты,Осеняя великий острог.И стоят тяжело монументыНа кривых перекрестках дорог.И пылятся казенные зданья,И ветшает парадный гранит.Над Страной Заходящего ЗнаньяБезучастное небо лежит.
В поисках печали
…Итак, пойдем по Невскому.Вначале —Дом книги, «Европейская».ЗатемПассаж, Гостиный двор.Идем за тем,Мелькнувшим призраком —Подобием печали.«Печали»? Вот-те раз!К чему она?…Но Невский? Он прекрасен,Право слово.Нам не видатьИскомого улова:Печаль не разОбманывала нас…Пойдем по Невскому!Екатеринин сад,Где снег лежит,Глухой и ноздреватый.Печаль? К чему?Она и так чреватаПоследствиям, —Люди говорят.Вперед, по Невскому!Коней придумал Клодт,Как символ укрощения стихии.Им посвящали звонкие стихи иХудожников нахрапистый народИх рисовал.И вряд ли мы теперьНайдем оригинальное сравненье.Парение коней?Парение творенья?Скорей по НевскомуОт будущих потерь!…Спешим, спешим.А Невский безграничен.Бежит толпа.Непрочен снежный наст.Куда нам деться от своих привычек,Как принимать нам мирБез скобок и кавычек?!…Но Невский…Он сегодня необычен.…И вдруг печаль охватывает нас…
Гуляя по Обводному каналу
В моем окне на весь квартал
Обводный царствует канал…
Н.Заболоцкий
Я буду мотаться по табору
улицы темной…
О.Мандельштам
…Ты права: нас цыгане укралиИ укрыли в таборе темном,И в своих разноцветных кибиткахНас возили по белу свету.А потом ты куда-то пропала,Да и я в одночасье сгинул,Мы забыли друг друга надолго,Мы вообще себя позабыли,И, ведомые чувством долга,Любовались, но не любили,Дом крепили, детей растили,Убеждались в надежном тыле,В общем, жизнь вели неплохую,Да и в ожиданье не стыли.А зачем оно, ожиданье?Жизнь бежит, куролесит, смеется,Преступленье – не наказанье,Наказанья не остается.И когда внезапной кометойНас метнуло навстречу друг другу,Предаваясь страсти кромешной,Мы пошли по второму кругу.И рождалось в нас исступленье,Затмевало оно всё на свете;«Наказанье – не преступленье…» —Повторяли мы строки эти,Словно дети, не знавшие ранеНи банальных истин, ни злости.На каком-то огромном экранеМы смотрели кино нашей жизни,Где цыгане, кибитки, медведи,Полушалки, гитары, напевы,Конский топот, дыхание ветра,Посвист плети и вещие карты —Всё смешалось, как в доме Облонских,Без надежды на провиденье,Но с надеждой на встречу в финале,Где любовь, словно в ночь привиденье,Словно ночь на Обводном канале,Обводя все причины протеста,Приближается грозно и стремноТо ль по табору улицы темной,То ли в таборе, снявшемся с места…