Петербургские арабески
Шрифт:
На устранение проблем, связанных с устройством новых хоров и сводов, требовалось время, а его было мало. Неумолимо приближался день Пасхи, который в 1839 году приходился на 26 марта. А по намеченной на этот день программе торжества должны были проходить не только в церкви, но и в Военной галерее.
Задержка с устройством хоров и свода сдвинула начало отделочных работ на ноябрь. Этими работами пришлось заниматься в зимнее время, используя для освещения в темное время суток свечи. Необходимо было просушивать отсыревшие стены и вновь положенную штукатурку, для чего беспрерывно топили коксом железные утермарковские печи.
Штукатурные работы в галерее подрядились делать крестьяне Дорогулин и Дылев. По вновь оштукатуренной поверхности сводчатого потолка была выполнена, как и прежде,
Также было «государю императору неугодно, что к меблировке дворца употреблены были иностранные изделия». Меблировали галерею отечественные мастера.
Военная галерея, восстановленная после пожара. Акварель Э.П. Tay
Ко дню Христова Воскресения Зимний дворец был готов праздновать свое возобновление. После пасхальной всенощной службы, совершенной в Большой церкви, состоялись торжества, возвестившие столице, что царская резиденция воскресла из пепла пожара. Вот как современник описал это поразившее столицу событие с шествием по Невскому проспекту: «26 марта в день св. Пасхи происходило торжественно перенесение в Зимний его величества дворец тех знамен и штандартов войск Гвардейского корпуса, которые до бывшего в 1837 году пожара в оном хранились… К трем часам пополудни собрались у собственного его величества дворца (Аничкова. — A.A.) взводы полков лейб-гвардии Преображенского, Семеновского, Измайловского… Кавалергардского, лейб-гвардии Конного… Уланского, Гусарского и Казачьего полков…
По выстроении сих войск государь император изволил выехать к ним верхом, и вслед за его величеством вынесены были знамена и штандарты. Войска встретили их с воинскою почестью, с музыкой и восклицаниями «ура!».
После сего по собственной команде государя императора взводы вышли на Невский проспект. По соединении всех сих частей войск в общую колонну они продолжали под личным начальством его императорского величества следование через Морскую и здание Главного штаба, впереди — пехотные взводы, имея перед каждым знамена своего полка, потом кавалерийские со штандартами, а кирасирские, сверх того, с литаврами.
По прибытии на площадь между Зимним дворцом и Адмиралтейством взводы выстроились лицом к подъезду собственной половины их величеств в три линии… По команде государя императора войска сделали на караул, и знамена, штандарты и литавры, при громе всех хоров музыки и при восклицании войск «ура!», внесены были во дворец…»
Затем «по окончании вечерни… знамена, штандарты и литавры были перенесены в Военно-портретную галерею и поставлены в особо установленном месте».
Во дворце, сиявшем своей обновленной красотой, войска были награждены царской благодарностью — «за ревностную их службу». Царь вспомнил и об усердии, «с каким все чины лейб-гвардии содействовали при спасении вещей от пожара». Здесь можно вспомнить, что и портреты в Военной галерее своим спасением были обязаны гвардейцам.
Участники же работ по восстановлению Дворца были награждены памятными золотыми, серебряными и бронзовыми медалями, на которых была выбита надпись: «Усердие все превозмогает».
Квартира императрицы
В 1926 году в Ленинграде нелегально (но не без помощи ГПУ) побывал видный дореволюционный думский деятель и идеолог Белого движения В.В. Шульгин. Конечно, в это время он посетил в числе других экскурсантов и филиал Музея революции — так тогда называлась та часть Зимнего дворца, где находились личные покои прежде царствовавшей фамилии (от Николая I до Николая II). За билет пришлось заплатить 30 копеек. Больше всего поразила Иосифа Карловича
Шульгину повезло. Ему еще довелось побывать в «исторических комнатах» — в заветных для людей его круга царских покоях. Уже в следующем году их стали превращать в выставочные залы художественного музея — Эрмитажа. Они были очищены от всего, что напоминало бы об их прежнем назначении, о тех, кто в них проживал… Не затронуты были такими перестройками только комнаты юго-западного ризалита: они были определены «для проживания в них иностранных гостей». Повезло покоям императрицы Марии Александровны — супруги Александра II. И теперь, после того как и здесь была убрана назначенная первоначально мебель, эти помещения выделяются из ряда других эрмитажных залов — отделкой стен и потолков, характерных для жилых комнат. По-прежнему здесь чувствуется незримое присутствие бывшей хозяйки…
Вошла в них будущая императрица в апреле 1841 года — шестнадцатилетней девочкой, после венчания в придворной церкви с наследником престола, великим князем Александром Николаевичем. По воспоминаниям камер-юнгферы А.И. Яковлевой, квартира в Зимнем дворце, назначенная для молодых Николаем I, выходила окнами на Адмиралтейство, а частью — на площадь с Александровской колонной. Половина Марии Александровны состояла из семи комнат. Первой комнатой была уборная. «Вторая комната в одно окно с матовым стеклом была ванная. Белая мраморная ванна… Третья — очень большая спальня. Три окна выходили на маленький дворик, а другое окно — в выступе дворца; из него была видна Нева. Перед этим окном стояла белого мрамора, меньше натурального размера, статуя Спасителя. Четвертая комната — кабинет… письменный стол стоял около дверей, ведущих в спальную… в противоположной стороне — камин, между окон — большое зеркало… Пятая комната очень большая, угловая, крытая красною с золотыми арабесками материей… большой письменный стол с золотым письменным прибором; тут же стоял рояль и круглый прекрасный мозаичный стол. Эта комната называлась парадным кабинетом». Шестой комнатой была Золотая гостиная, а седьмой — приемный Белый зал, большой, двухсветный, обращенный окнами к Дворцовой площади.
Императрица Мария Александровна.
У Марии Александровны родились две дочери и шесть сыновей. Детские комнаты были устроены этажом ниже. Вследствие этого в кабинете была устроена небольшая дверь, скрытая под драпировкой, ведущая на лестницу, в комнаты детей. В богато украшенных по проекту архитектора А.П. Брюллова верхних комнатах не нашлось места для книжных шкафов, и Мария Александровна, много читавшая, по стенам «детской лестницы» приказала устроить полки для книг. Таким образом здесь появилась библиотека.
Не было в квартире и столовой. Когда цесаревна была дома или были приглашенные к столу, то обедали в парадном кабинете. Очарованный своей милой и скромной невесткой, Николай I повелел устроить столовую на ее половине — между Золотой гостиной и спальней (на месте служебной лестницы).
Однако то, что предложил здесь сделать тот же Брюллов, оказалось не во вкусе цесаревны. Она пожелала, чтобы ее столовая были исполнена в другом, не классическом стиле. Чтобы было меньше пафоса, позолоты, яркости красок, но больше изящества и грации. Успевшим уже завоевать ее доверие был архитектор А.И. Штакеншнейдер. Он и сделал проект, который граф Клейнмихель, отличившийся при восстановлении Зимнего дворца, обязался реализовать за время дачного сезона 1850 года.