Петербургские арабески
Шрифт:
И вот полтора века спустя поднимаемся по крутой Телеграфной лестнице дворца на ее самый верх. Чтобы не заблудиться в лабиринтах чердака, берем с собой план. На копии со старого чертежа помечены названия помещений чердака — Георгиевский, Гербовый, Фельдмаршальский, Николаевский, Белый залы…
Поворот ключа — и темнота, слегка рассеянная светом, пробивающимся сквозь щели в слуховых окнах, охватила нас. Затем щелчок выключателя — вспыхнули лампочки. Мы не увидели «леса огромных дерев», описанного Башуцким. Собственно, этот грандиозный «лес» стропил и стал причиной гибели дворца в 1837 году. Когда в декабре того года огонь прорвался на чердак, его ничто не могло остановить. Не были тогда доведены до кровли капитальные стены здания (брандмауэры), все было на чердаке единым неразделенным пространством. Не встречая на пути
Дворец восстанавливался быстро. Уже через год по его парадным залам проследовало праздничное шествие новоселья. При возобновлении дворца стропила сделали металлическими.
Залы на этажах Зимнего дворца красивы благодаря своим выверенным пропорциям и формам. Но их отображение — залы на чердаке — тоже имеют свое очарование, красоту необычности и целесообразности. Образована она сложным переплетением черных и красных металлических конструкций.
Окрашенные в черный цвет конструкции были спроектированы инженером М.Е. Кларком и изготовлены на Александровском чугунолитейном заводе сразу после пожара Зимнего дворца. Интересны узлы соединения этих стропил — на специальных стяжных болтах. Для приемки изделий были назначены государственные контролеры, помечавшие каждую принятую конструкцию. К концу XIX века постаревшие стропила местами стали проседать.
В 1887 году С.-Петербургский Металлический завод усилил и отремонтировал покрытие дворца, окрасив новые конструкции в красный цвет. Проект для этих сложных работ составил инженер O.E. Крель. Под черными металлическими конструкциями появились фермы параболического очертания. Узлы красных ферм стянуты уже не болтами, а заклепками.
Крыша Зимнего дворца стала первым шагом «железной архитектуры», прообразом для башни инженера Эйфеля. Железо и чугун до этого были прежде всего материалом войны. Здесь металл стал строительным материалом. Многое тут было впервые — и понимание наиболее целесообразного расположения, и загрузки металлических стержней, и придание им рациональных форм…
Участки чердака над Георгиевским залом и Военной галереей.
Чердачные «залы» не похожи друг на друга, каждый имеет свое лицо. Александровский зал — с холмообразным, крутым полом (внешняя поверхность сводов) и с красно-черным переплетением металла над ним.
Георгиевский — с двухэтажным чердаком. Вход в него узкий, с будкой, в которой прежде находилась охрана, и над ним — тесный ряд черных ферм-шпренгелей, соединенных в одно целое многочисленными креплениями. А выше — еще один ряд из стропильных треугольных ферм. Пол — из просмоленного брезента.
Стропила Фельдмаршальского зала, устремленные вверх, напоминают нервюры готики. «Невская анфилада» — над Аванзалом, Николаевским и Концертным залами — перекрыта фермами, окрашенными в красный цвет. От старых шпренгелей остались только вделанные в стену стойки.
Специальные лазы с лесенками ведут на крышу. Поднимемся по ним. Здесь уже — необъятный простор с великолепным панорамным обозрением. Так же, как и по чердаку, маршрут следования определяют металлические ходовые мостки. По ним можно обойти крышу дворца по всему ее периметру. Есть и крутые участки, требующие осторожности. Когда в годы революционного террора в Зимнем дворце была определена резиденция для председателя Совета министров П.А. Столыпина, Петр Аркадьевич любил совершать прогулки по этим кровельным мосткам. Прогулки на свежем воздухе ему предписал врач. А где можно было так безопасно отдохнуть и лучше обдумать сложную государственную проблему, найти нужные слова для предстоящего
Вид кровли Зимнего дворца.
И чердак, и крыша сохраняют конструкции минувшего XIX века. Все выглядит так, каким оно было при своем создании (с естественной старинкой, конечно). Это по сравнению с нижерасположенными залами, где в 1920-х годах основательно поработали над изменением отделки многих дворцовых помещений. На чердаке же можно найти и следы осколков на неоштукатуренных стенах: следы или от событий октября 1917 года, или от героических и тяжелых дней минувшей блокады.
Купол дворцовой церкви.
Обратно с чердака возвращаемся через дверь при Малой церковной лестнице. Из века минувшего она снова возвращает нас в сегодняшнее время. И подумалось: богатство Эрмитажа не только в его художественных сокровищах, не только в собранных предметах разных культур и в великолепии парадных зал. Его богатство и в том, что все в его зданиях пронизано отечественной историей. Так что даже чердаки с их замысловатыми конструкциями являются своеобразными экспонатами — неотъемлемой принадлежностью русской культуры.
Вид на внутренний двор с крыши Зимнего дворца.
В какой палате скончался император Петр Великий?
Вопросом этим интересовались и в XIX, и в XX веке. Но он остался не решенным до конца и в наше время.
В XVIII веке иностранцы часто именовали Петра I «героем» вместо более длинных его титулов. Государь Петр Алексеевич действительно был героем: он знал поражения, но сумел и их обратить в свои победы. Он был героем и по своему внешнему виду, и по манерам поведения.
Некоторые из иностранцев вспоминали о времени его кончины.
Граф Г.Ф. Бассевич в трагические дни января 1725 года находился во вновь построенном петровском зимнем дворце. Как доверенное лицо герцога Голштинского (сватавшегося к дочери царя) он был в палате, в которой умирал Петр Великий. Однако в своих воспоминаниях он не упоминает о том, как выглядела эта палата и где она находилась.
Его внимание в это время занимали интриги, пока еще скрытые, но уже зародившиеся вокруг постели умирающего и не оставившего завещания Петра. Создавалась партия противников петровских преобразований. Влиятельные вельможи хотели возвести на освобождающийся престол десятилетнего внука царя — цесаревича Петра Алексеевича, а императрицу Екатерину Алексеевну отправить в монастырь. Бассевич не был заинтересован в таком исходе событий.
Однако созданная Петром военная аристократия не дремала. Ночью сторонники Екатерины, старшие офицеры гвардейских полков, были светлейшим князем Меншиковым собраны в одной из комнат дворца. Среди них и был граф Бассевич. Он вызвался привести Екатерину: необходимо было, чтобы императрица сказала свое слово. Бассевич пошел в палату, где царица продолжала обнимать своего умирающего супруга, который ее уже не узнавал, и не могла от него оторваться. Голштинец схватил ее за руку и повел за собой. Он говорил при этом плачущей женщине: «Присутствие ваше здесь бесполезно, государыня, а там ничего не может быть сделано без вас. Герой короновал вас для того, чтобы царствовать, а не плакать. И если душа его остается еще в этом теле, то только для того, чтобы отойти с уверенностью, что вы умеете быть достойной своего супруга…»