Петля Реки Времени
Шрифт:
– Теперь наверняка кто-то из наших стуканет, что я председатель, да ещё и коммунист. Не выдержат мужики побоев и издевательств. Поэтому даже и от вас не скрываю. Похоже, мне хана, – грустно произнес председатель.
– Батя! Батя! – пацан обнял мужчину за шею. – Они тебя не убьют?
– Нет, сынок, успокойся.
Размазывая слезы по щекам, мальчишечка никак не мог совладать с собой. Наверное, предчувствовал что-то нехорошее.
– Ну, хватит, Коля, ты же мужчина. Мужчины не плачут.
"Плачут, ещё как плачут", – подумал Алексей, вспомнив своё состояние и катившиеся из глаз помимо воли слёзы, когда фактически на его
– Я ещё мальчик, а не мужчина! – не унимался парень. – Я хочу, чтобы ты жил долго, и я хочу жить.
– Я тебя в обиду не дам. А, жить Колёк, ты будешь долго и счастливо. У меня в Москве был друг, – уже обращаясь к ребятам, продолжил Иван Федотович, – в Японии работал, по министерству иностранных дел. Язык знал. Расстреляли его наши энкэвэдэшники за измену родине… шпионом признали. – Председатель замолчал. Затем заговорил опять:
– Так вот, он встретил там одного человека. Кацудзо Ниши его звали. Он систему здоровья создал. Человек, по его понятиям, может жить без болезней до ста лет. А может и больше, если захочет.
Гена и Алексей переглянулись. Об этом японце они слышали от выручившего их автомобильными камерами Николая Ивановича.
– Книгу написал о своей системе, – продолжал председатель. – Если повезет, найди её, Коля. Мы же не будем вечно в оторванной от остального мира стране вариться. Может быть, в библиотеке, в центральной, в Москве.
– Николай Иванович, "Союз 1791", "Цундап", с Лениным в башке, с лопатой в руке, – пробормотал Гена, глядя на маленького Колю. Правда, шрама на щеке мальца не было. Потом перевел взгляд на Ивана Федотовича.
– Елы-палы, да вы не такой уж простой, сельский председатель колхоза.
– Да, я в Москве на заводе работал инженером. В октябре семнадцатого примкнул к революционерам. Потом в партию вступил. В тридцать втором она меня сюда послала село поднимать. Из "двадцатипятитысячников" я. Кстати, вижу, вы тоже не из простых. Эвона, как одеты. Что за штаны у вас такие?
– Да это обычные джинсы, – простодушно ляпнул Алексей. Сообразив, что это ничего мужику не говорит, добавил:
– Это недавно совсем в Москве стали шить, по американской лицензии.
– До войны что ли? Да, давненько я не был в столице. Как вы думаете, устоит белокаменная против супостата?
Генка оживился.
– Ха! Устоит?! Битва под Москвой станет началом разгрома Третьего рейха. Когда Десятая резервная армия Голикова, сформированная в районе Рязани из сибирских полков, а Тридцать девятая, Пятьдесят восьмая и Пятьдесят девятая, в районе Рыбинска, я уж не говорю о первой ударной армии на Московском рубеже… И вот когда Тимошенко, Конев и Еременко…
Алексей легонько толкнул локтем друга в бок.
– В общем, мы верим в победу, – Алексей, пытаясь переключить внимание выпучивших глаза Ивана Федотовича и Кольки. Потом как будто вдруг что-то вспомнив, полез в карман, а про себя подумал: "ну, прямо как в кино…"
– Эй, Коля, жвачку хочешь? – Денисов достал пластинку жевательной резинки.
– Что это? – мальчик немного отвлекся от своих тревожных мыслей.
– Ну, это как конфета, только нужно жевать и не глотать. Потом, когда вкус пропадёт, выплюнешь.
– Что же тогда это за конфета, если её проглотить нельзя?
–
– А вы, часом, не американские шпионы? – напрягся слегка председатель. – Жвачка какая-то, штаны американские. Да и вообще, странные вы. Откуда к нам пожаловали?
– Мы же уже говорили, из Москвы.
– Да слышал я, только что-то в вас не то. Ну как будто не из нашего времени что ли.
– Да, Иван Федотыч, мы из будущего, из 21-го века, год 2012, – начал Гена. – Плыли, понимаешь, себе по реке, да, вдруг, глядь – фашисты. Обстреляли, значит, нас, лодки – все в дырах. Переправились с острова на другой берег, раздобыли заплатки для ремонта лодок. Видели, автомобильные камеры в "Опеле" оставили? А тут на тебе, так же как и вам – хенде хох, ком цумир, и алес капут. Такое объяснение вас устраивает?!
Алексей почувствовал, что друг завелся и попытался перевести разговор на другую тему. Однако Председатель поднял руку, останавливая Лёху.
– Как же, как же, читали господина Уэлса, "Машину времени", "Войну миров" и тэ-дэ и тэ-пэ. Так вот, если бы она, эта самая машина существовала, то не было бы этой проклятой войны!
– А если наоборот? Кто-то из будущего метнулся в прошлое и затеял эту войну? – Тут уже не выдержал Алексей. – Мы не знаем, но точно уверены, что мы попали сюда из 2012-го года. У нас там семьи, работа, друзья, в общем-то, спокойная мирная жизнь, и на хрена нам сдался ваш… э-э-э, кстати, какой у вас здесь год?
– Сорок первый.
"Почему-то все попаданцы в книгах оказываются именно в сорок первом", – подумал Денисов, а вслух спросил:
– А война когда началась?
– В 1939-м, наша, Отечественная, а Вторая мировая годом раньше, – ответил ошарашенный председатель. – Фашисты завоевали Европу Великобританию, в Африке хозяйничают. Потом двинули на нас. Думаю, если Советский союз одолеют, на Америку попрут.
– Оба-на! – воскликнул Гена. – Ну и где они сейчас?
– Да Господи, вы, правда, что ли, с Луны свалились? Москва в кольце, Сталинград взят, Ленинград после блокады пал, почти весь Кавказ в их руках. За Урал пока не суются. Сначала Москву хотят взять. Из политическо-пропагандистских, так сказать, соображений. В кольце она, матушка-столица, в блокаде. Не понимаю, как вы такие с виду сытые и крепкие оттуда выбрались, не знаю… Не верю я во всю эту мистику и поповщину.
– Понятное дело, вы же коммунист! – брякнул Гена. – Небось, радости не было предела, когда большевики Храм Христа Спасителя взрывали?!
Федотыч лишь горько усмехнулся и заговорил тихо:
– Если хочешь знать, милок, гость, так сказать, из будущего, я, конечно, не встал перед взрывом на балюстраду храма и не сказал: "взрывайте, но только со мной"! Меня бы быстро на Лубянку упекли. А у меня семья. Но в душе тогда что-то надломилось. В смысле вера в большевистские идеалы. И знаешь, почему? Да потому что твоя американская жопа не поймёт, что после обращения именно в этом Храме к Богу у нас с Надей родился Коленька, – вот он моя кровь, моя радость, мой наследник. До этого никак не могла моя касатка забеременеть. Она меня уговорила тайком к Христу Спасителю пойти. Именно уговорила. Ведь безбожник я был до этого. Перед вами раскрываюсь потому, что чувствую, не выдержат пыток селяне, сдадут, что коммунист я. А посему сочтены дни, или даже часы мои.