Петля Реки Времени
Шрифт:
В душе Глебов согласился с Полковником, но все же… Понятно, когда убиваешь в пылу схватки, боя, защищая свою жизнь, близких и друзей, но вот так подойти и хладнокровно, как мясник…
Наверное, невозможно передать психологическое состояние человека, решившего убить себе подобного.
"Достоевский… тварь я дрожащая, или право имею?". Нет, это здесь ни причём. Он ведь по другому поводу…Хотя… старушка-процентщица… Гитлер и Сталин хуже Алёны Ивановны. Смог бы я собственноручно убить Гитлера или Сталина, чтобы спасти десятки миллионов ни в чём неповинных людей? Поднять руку всё-таки на человека,
– Значит так, пока один за домом, кто-то из нас зажимает рот сидящему на чурбаке, другой бьёт поленом по башке. Повезло, что у них не каски, а кепи. Также и со вторым. Когда он выходит из-за угла хватаем его за морду, а ты, или я также бьем по кумполу.
– Игорь, можно я зажму рот, а ты по кумполу? – смущённо пробормотал Глебов.
– Ну вот, вечно мне приходится делать грязную работу.
– Можно подумать, я при этом буду делать работу чистую, – отводя глаза, прошептал Сергей.
– Ладно, значит, ты зажимаешь рот, а мне придется… Противно.
– А как мы взломаем замок без шума? – вспомнил вдруг Глебов.
– Хороший вопрос.
И он остался без ответа. На крыльцо вышел человек в галифе с заправленной в них исподней рубашке и что-то по-немецки сказал вскочившему с чурбака солдату. Когда офицер скрылся за дверью, тот снова сел допивать кофе.
– Говорит, час еще будет спать, потом хочет допросить каких-то двух человек, затем уезжают, – перевел шёпотом Сергей. – Уж не ребят ли будет допрашивать? В это время обходящий немец скрылся за углом сарая.
– Надо действовать, – интонация Игоря была настолько решительной, движения такие уверенные, что Серёга уже на бегу понял: не избежать. Накинувшись на сидящего немца сзади, Глебов зажал ему рот. Удар Полковника палкой, скорее напоминавшей дубинку, мог бы свалить мамонта. Кепи слетела. Неуклюже хватая руками воздух, немец стал заваливаться на бок. Алая струя крови, пульсируя фонтанчиком, выплескивалась наружу из разбитой головы на лицо и руки Глебова. Удар, видимо, пришелся по артерии. Еле сдерживая рвотные спазмы, Сергей подхватил обмякшее тело караульного и аккуратно, без шума положил на землю. И тут Глебов не выдержал: человека рвало на родину. К сожаленью, это было не бесшумно.
Понимая, что второй часовой, которого пока скрывала стена сарая, услышал странные звуки и вот-вот покажется из-за угла, Полковник пулей метнулся к строению. Не успел фашист высунуть голову из-за стены, как Игорь обрушил на череп дубину с такой силой, что, казалось, у жертвы сапоги отлетят.
– Бери у него гранаты, подсумок и винтовку, – прошептал Полковник. – "Эмпэшку"– я у того возьму.
Серега, плохо соображая, механически последовал распоряжению.
"МР-40, настоящая легенда", – отметил про себя Полковник, ощупывая затворный механизм орудия убийства.
– Серёжа, спокойно, очнись и соберись, сейчас нужна предельная концентрация. Узнай, пожалуйста,
Глебов, отдал Игорю подсумок с магазинами для автомата и винтовку, себе оставил только две гранаты Stielhandgranate-24, которые засунул за пояс. Через минуту, потирая виски, подошёл к двери конюшни.
– Эй, внутри, только тихо, шёпотом, отвечайте мне. Кто здесь? – Серега старался не шуметь.
И тут началось.
– Мужики, – заорал кто-то громким голосом в конюшне. – Спасите! Убить хотят нас! Помогите! Помогите!
– Чёрт! – выругался Полковник, передернул затвор и спрятался за угол. – Кричи теперь, не кричи, а кричи: совершенно секретно!
Бах! В районе сердца на рубашке выбежавшего на крыльцо человека расцвёл кровавый бутон. Грохот ружейного выстрела, прозвучавшего в предрассветной тишине, прозвучал раскатом грома. Игорь открыл рот – уши заложило. Он точно положил пулю в цель.
– Сейчас другие выйдут, – буркнул Полковник, отставляя "Маузер" и перекидывая со спины МР-40. Но он ошибся. Никто не вышел, а вместо этого из окна ударила автоматная очередь. Одна из пуль причесала Серёгу, за секунду до этого опрометчиво выбежавшего на открытое пространство. Пуля, чиркнула по лысеющей голове. Ладонь прошлась по влажной и горячей макушке. Тонкая струйка крови, скользнув за ухо, юркнула за шиворот.
– Блин, ну всё! Планка упала! – с этими словами Сергей рванул к дому.
– Стоять! Лежать! Сидеть! Куда ты, урод?
Похоже, Сергей плевать хотел на крики друга.
Несмотря на то, что Глебов действовал почти в состоянии аффекта, крышу у него снесло не окончательно. Писатель метнулся не прямо к окну, а за колодец, расположенный на одной линии со стеной дома. Кажется, его не заметили. Сердце, бешено барабаня в грудную клетку, пыталось выпрыгнуть наружу. "В окно надо бросить гранату!" – Мысль интересная – " Но где же чека у этих грёбаных немецких гранат? Скорее всего, здесь под крышкой!" – Дрожащими руками он отвинтил металлический колпачок на торце деревянной рукоятки. Заставил ватные ноги двигаться. Метнулся к стене дома. Уже на бегу дернул выпавший из рукоятки гранаты шнур, разбил стекло и буквально засунул туда "колотушку".
"Обороняющихся, должно быть, нашпиговало осколками", – подумал Серега, но не стал заглядывать внутрь и выяснять, так ли это. Если есть раненые, то могут маслину в лоб закатать. Через несколько секунд метнулся назад за стоявший метрах в пятнадцати колодец. Попить бы. Не время. Отечество в опасности! Выглянул осторожно и стал наблюдать. После взрыва минуты две-три ни в доме, ни в сарае с пленными, не было ни звука. Только, стук выскакивающего из груди сердца, казалось, слышен был на всю деревню. Крупная дрожь сотрясала тело. Это естественно – и предательская слабость в ногах, и подкатывающаяся к горлу тошнота, и рябь в глазах. Однако ясно соображающий при этом мозг чётко ставил вопросы: затаились ли живые или раненые, или все готовы? Если живы, что делать? Бежать зигзагами к Игорю или сидеть здесь? Вот только таких же чётких ответов не было.