Петля. Тoм 1
Шрифт:
Когда они ушли, он снова посмотрел на Кармилу, коробясь и смущаясь от ее снисходительно нежной, но заметно погрустневшей улыбки:
– Прости. Видишь, они без меня справиться не могут. Придется помочь, – извинился он, скорчив кислую рожу.
– Ничего, милый. Я понимаю. Друзья, страна, революция… Тебе не до меня.
– Очень даже до тебя! Кармила, красавица…Давай…давай я приду к тебе завтра днем. Завтра нам никто не помешает. Все будут в лагере, а я к тебе приеду.
– Тебя не отпустят.
–…А я сбегу.
– Ведь, обманешь. Не сбежишь,
– Клянусь, что приду!
Она пристально вгляделась в его лицо, потом, тяжело вздохнув, снова за свое:
– Нет… нет. По глазам вижу, что обманываешь. Не станешь ты рисковать, и уж тем более не потащишься в такую даль из-за такой, как я. А жаль, ты мне так понравился…
– Да какая «даль», красавица? Тут всего-то, часа три на лошади, не больше. Только через горбатую гору перевалить и все – я тут – с тобой.
– Правда? – глазки вспыхнули трогательной надеждой.
– Ну, конечно! Завтра встретимся. Честное слово!
– Ну, смотри! Ловлю тебя на этом слове!
Он снова поцеловал ее, на сей раз поспешно, не по-настоящему : так просто чмокнул, – еще раз выкрикнув «Жди меня завтра!», побежал к Чаби.
– Что, Минко? Обломчик вышел? – злорадно посмеялся малец, не отрывая взгляда от устало прильнувшей к дереву фигурки Кармилы.
– А вот и нет! У меня с ней завтра свидание наедине, понял, малявка! – он шутливо щелкнул своего друга по кончику носа, – И целуется она просто офигенно! Так что, сам обломись! Хотя, тебе не понять – ты еще маленький.
Мальчишка недобро сверкнул на него вспыхнувшими угольками глаз, но промолчал.
– Завтра… завтра… Черт, мне уже не терпится! Аж горит все! Ну и женщина! А ты посмотри, какая фигура! И руки… Кожа шоколадом пахнет! Представляю, как завтра с ней…
Покосился на друга, а тот сидит мрачнее тучи. Ощущение такое, будто у него сейчас пар из ноздрей и ушей повалит.
– Ты как будто не рад за меня, Чаб? Скажи, что ты рад за меня!
В ответ тишина.
– Нет, серьезно, Чаб, мне даже не нужно учиться общаться с женщинами, потому что ты ведешь себя порой как баба. Вот чего ты вдруг обиделся, а?
Нет – бесполезно. Как воды в рот набрал.
– Ладно, не дуйся. Проехали с этой темой. Пошли, поможем ребятам загрузить провизию.
– Вот сам и иди, – процедил сквозь зубы малец.
– Фредо хочет, чтоб ты тоже присоединился.
– Мало ли, кто что хочет. Фредо мне не командир.
– Он – товарищ. Я думаю, это важнее.
Чаби недовольно сморщился.
– Товарищ… Вы – товарищи, сегодня ночью будете преспокойно дрыхнуть в теплых палатках, пока я буду прозябать на посту. Так что я имею полное право отдохнуть сейчас.
– Тебя отец часовым назначил? – изрядно удивился Аминьо. Раньше Командир Хунахпу поручал охрану лагеря либо Хосе, либо Иларио, либо Элчито… А теперь, значит, решил, что и его сын дорос до такой чести…
– А что? Это только ты меня считаешь малявкой и бабой.
– Чаб, да я же это так, в шутку ляпнул!
– Отвали! Давай, катись к своим товарищам, только оставь меня
– Ну, ладно…Как остынешь, приходи, – Аминьо дружески похлопал парнишку по плечу и направился в сторону колодца.
Дорос он, как же! Ни фига! Командир не видит этого, относится к нему, как ко взрослому, но Чаб все еще ребенок! Все эти перепады настроения: то хохочет и дурачится, а то губки надувает…Это возраст…То за своих готов и в огонь и в воду броситься, а то «пошли они все к черту»…Вот как сейчас. И с чего он вдруг обиделся? Вроде, даже повода не было…Хотя, наверное, он- Аминьо и сам был не лучше пару лет назад…А сейчас успокоился. Повзрослел. Научился сдерживать эмоции. Чаби тоже до этого дорастет, нужно потерпеть. Впрочем, он уже успел привыкнуть к этим его закидонам, почти не обращает на них внимания. Сейчас Чаб весь из себя, как мышь на крупу, а через час подойдет к нему и будет шутить и смеяться, как ни в чем не бывало. Уж кто-кто, а он не собирается на него обижаться, и на вопрос Фернандо: «А где же твой друг? Почему не помогает нам?» – спокойно ответит: «Я не разрешил. Ему ночью дежурить, пусть пока отдохнет».
Жители деревни оказались очень щедры- они погрузили чуть ли не целую повозку. Наверное, с час таскали ящики, набитые маисом, бидонами с молоком, тушками куриц. Один патриотично настроенный старичок даже живого барана подогнал, мол, последнее отдаю бравым борцам за свободу. Впрочем, после таких слов, они отказались забирать у него «последнее» и вернули перепуганное животное хозяину…Потом стали набирать воду из колодца.
И вдруг Тобо подходит к нему, такой радостный – прямо ликует… Не иначе как какую-нибудь гадость сморозит! Так и есть.
– Минко, а твой дружок, я смотрю, неплохо отдыхает, – говорит, – Теперь он сцепился языком с твоей зазнобой, – говорит.
– Что?! – у него аж дыхание перехватило.
– Что-что… Он с ней там стоит, лобызается даже круче чем ты.
– Где?!
– Возле третьего домика на соседней улице.
Сломя голову он бросился туда. «Нет! – думает, – Это уж слишком! Это он прощать не собирается! Хватит! Сейчас кто-то получит по полной! Никаких больше поблажек! Да что б он еще хоть раз…!
Соседняя улица оказалась пуста. Ни души, если не считать вальяжно и умиротворенно раскинувшуюся у забора псину, и несколько заполошно носящихся и кудахтающих кур – казалось, будто они только что чудом удрали из-под хозяйского топора и теперь не знают, где искать спасения. Ни Чаби, ни Кармилы…
– Дурак ты, Минко, – подумал он про себя, укоризненно покачивая головой, – Уже почти год знаешь Тобо и все равно каждый раз попадаешься на его идиотские розыгрыши! Конечно, гарифуна все придумал. Подшутил. Решил посмотреть, как он сходит с ума от ревности. А сейчас, небось, живот от смеха надрывает… Черт бы его побрал! А все-таки ему будет спокойнее, если он найдет мальца. Тот уже наверняка остыл, готов к перемирию, и только из гордости и упрямства не решается подойти первым. Сидит где-нибудь, скучает, ждет его…Вот только где?