Петля. Том 2
Шрифт:
– Много.
– И откуда у нас столько много?
– Мне на это все дал Рамин, а откуда у него, я не знаю.
– Да, прям, не знаешь, – пробормотала я, – даже я знаю: американский спонсор.
– Иден, – он подошел, сел рядом на кровать, посмотрел на меня серьезно и внимательно, пытаясь объяснить то, что я итак понимала, – Спарт и все, кто стоят за ним, выделяют нам деньги не на эту операцию. Их цель президент. Поэтому лучше не говорить ему, куда реально ушла часть средств, ясно?
Я пожала плечами:
– Это вы с Рамином общаетесь с ним,
– Везет. Поверь мне, Спарт отнюдь не тот человек, с которым хочется общаться или вести дела.
– Тогда зачем вы это делаете?
– Выхода нет.
Он тоже откинулся на подушки, тоже уставился в потолок.
– Думаешь, мне все это нравится? Жить здесь, разговаривать с людьми, которые мне неприятны, играть роль, которая мне отвратительна…Просто, приходится терпеть – наклонил голову на бок, посмотрел на меня, – Я так соскучился по тебе за эти два дня.
– Я тоже. И до сих пор скучаю, – призналась я, не отрывая взгляда от нежного зеленовато-лазурного отблеска люстры, так похожего на легкое перышко. Кажется, будто оно таяло, а потом по дуновению еле ощутимого ветерка вновь вспыхнуло, но уже алым…
– Иди ко мне, – прошептал он, не понимая, что я имела в виду…
Я послушно прижалась к его телу, погрузилась в теплые объятия, постаралась, ни о чем не думая, упиться этим страстным поцелуем, отдаться его пылким ласкам… Ища его и обретая. Платье сползло с моих плеч, проскользнув по бедрам, упало на пол, следом за ним густым потоком расплавленного шоколада потекло покрывало, и скрывавшаяся под ним тягучая белизна скомканной простыни стала заглатывать наши переплетенные тела, словно ворончатый венчик дурмана. Все глубже и глубже… И вдруг стало страшно, душно, невыносимо, больно… Больно где-то под кожей, под сердцем… где-то там, в бездне помутненного сознания, в миг пронзенного молнией жуткой мысли.
– В чем дело? – обеспокоенно спросил Алессандро, почувствовав, как напряглись мои мышцы, и непроизвольная дрожь пробежала по телу, оседая на коже мурашками.
– Не знаю… Прости… Я не могу… Лучше не будем…
Отстранилась от него, легла на бок, поджав колени к груди, словно зародыш в утробе, тщетно ища спасения от вторгшегося в мой мозг кошмара.
– Все в порядке, – тихо проговорил он, пытаясь успокоить, но, кажется, сам был встревожен моей внезапной реакцией, – Не будем. Раз не хочешь, не будем… Скажи только, чем я тебя так напугал?
– Не ты… Все дело в этой комнате… Это ведь та самая комната…
– Та самая?
– Где они издевались над Тересой.
Он замер. Он нахмурился. Он не поверил.
– Иден, милая… – осторожно погладил меня по волосам, – Ну с чего ты это взяла? Зачем мучаешь себя этими пустыми домыслами? В отеле сотни номеров. Совсем не обязательно, что именно здесь…
– Мне…мне кажется, я чувствую, что это было именно здесь.
– Глупости.
Я сползла с кровати, взяла свою одежду.
– Прости, я не смогу…
Сани тяжело и разочарованно вздохнул, бросил взгляд на стоявшие на трюмо старинные
– Ну, раз не хочешь больше здесь оставаться, езжай домой… Но, если ты все-таки решишь участвовать в операции, то завтрашнюю ночь тебе придется провести в этой комнате. Так что постарайся успокоиться и не поддаваться этим глупым и необоснованным предположениям, хорошо?
– Постараюсь.
***
– Ты сегодня отвратительно играл, – заметила я, когда мы зашли в эту же комнату на следующую ночь, – Мог бы хотя бы притвориться, что рад меня видеть.
– Я рад тебя видеть, – ответил он, снимая шляпу и пиджак – единственные атрибуты маскарадного костюма, которыми он мог на сей раз пренебречь. Но, похоже, он решил пренебречь еще и тщательно продуманной речью своего персонажа, что, на мой взгляд, было грубой ошибкой.
– Тогда что? Понимаю, сейчас неуместно говорить, что ты сам не свой, но ты даже не смог нормально исполнить роль «не себя».
– Ничего страшного. Перед кем там было кривляться? Перед шофером? Он все равно был сонный и не обращал на нас внимания.
– Надеюсь, что ты прав. Оставим твою роль в стороне – ответь мне, что с тобой происходит?
– Ничего.
– Не ври мне.
Он опустил голову, как и в прошлый раз, подошел к окну, занавесил шторы.
– Ты была права на счет этой комнаты, – пробормотал он.
– Ты мне не поверил вчера. И что же тебя все-таки убедило.
– Нашел доказательства.
– Здесь? Я думала, номер вылизали от и до после того случая. Да и сколько времени прошло – что тут могло остаться?
– Кое-что… – он взглянул на меня грустно и задумчиво, словно решая, стоит ли мне показывать, и понял, что я все равно не отстану.
– Когда я впервые увидел Тересу, когда пытался успокоить, я заметил, что все ногти на ее руках были поломаны или содраны, и под ними были занозы – щепки красного полированного дерева… – подвел меня к изголовью кровати, отодвинул ее от стены, и указал на замысловатые резные столбцы спинки.
– О Господи…
С обратной стороны на двух столбцах виднелись глубокие царапины…по четыре на каждом. Я приложила ладонь к одной из отметин, представляя, как были привязаны ее руки…Почувствовала примерно ту же невнятную внетелесную боль, что и накануне…
– Господи… – снова вырвалось у меня.
Сани тяжело вздохнул.
– Не надо… Лучше не думай об этом.
– Показал, а теперь просишь не думать.
– Настаиваю. Это случилось здесь. И все. Тут не о чем думать. И не зачем, – он опять пытался убедить не столько меня, сколько себя, зараженного вирусом понимания, – Главное, что она осталась жива, правильно? Как она, кстати?
Я пожала плечами.
– Сначала ни в какую не хотела соглашаться с тем, что останется в машине. Прямо-таки рвалась сюда. Кричала, что пойдет с нами, и никто ее не остановит… Да как кричала! Чуть не вывела из себя Анхеля. А потом вмешался Рамин, поговорил с ней. Долго разговаривали, наверное, около часа. Но он ее сумел вразумить. Уговорил не ходить с нами.