Петр Первый на Севере
Шрифт:
Четыре тысячи солдат Преображенского полка тоже не бездельничали. Они помогали достраивать Новодвинскую крепость и, в предвидении будущего, обучались военному искусству, как надо малыми судами окружать и захватывать крупные корабли и сокрушать штурмом крепостные бастионы…
В гостях у Бажениных
Рано утром в духов день, пользуясь попутным северным ветром, на яхте, отбитой у шведов, Петр со свитой отправился в Вавчугу в гости к Бажениным. Трофейная яхта на всех парусах, с большим трехцветным флагом, шла против течения в поветерь легко и величаво.
Около речки Вавчуги,
Их же Петр и назначил капитанами фрегатов.
Один из кораблей был назван «Курьером», другой «Святым духом», в память того праздничного дня, когда он был спущен на воду. Кроме этих двух кораблей на баженинских верфях строился еще один, и в присутствии Петра произвели закладку четвертого корабля, более крупного. Но Баженины не располагали тогда необходимым толстомерным корабельным лесом и продолжать строение коммерческих судов не могли, что и послужило поводом обратиться к высокому гостю с просьбой отпустить нужный им лес. Об этих затруднениях Петр писал из Архангельска Апраксину:
«…По указу корабль малый зачали и то с нуждою, а большего и почать нечем, лесов нет…»
Но для царя это не безвыходное положение: стоило только, вопреки своему строгому указу, сделать для Бажениных исключение – дозволить им ежегодно вырубать или же закупать четыре тысячи сосновых бревен и лиственницы толщиной от семи вершков и выше в вершинном отрубе.
Спуск «Курьера» и «Святого духа» сопровождался веселой пирушкой в доме Бажениных. Музыканты-гудошники, девки-песенницы потешили Петра и его свиту. В протяжных песнях северян под гусли самогудные слышались укоренившиеся здесь, на Севере, отголоски песен-былин Древнего Новгорода, занесенные сюда ушкуйниками и вольными поселенцами, бежавшими от гнева царского в места недосягаемые:
…Гой еси, Василий Буслаевич,Садись ты с нами за единый стол.Втапоры Василий не ослушался.Наливали ему чару в полтора ведра,Выпивал он чару за единый дух,Уходил и садился на червлен-корабль.Как под славным под Новым городом,По тому ли да по озеру Ильменьскому,Не серый селезень плаваетИ не ярый гоголь поныривает,А плавает корабь Василь Буслаева,Да с дружиною его хороброю,Костя Никитич корму держит,Маленький Потаня на носу стоит…Архиепископ Афанасий, будучи слаб здоровьем, не мог быть среди гостей петровской свиты. Но его архиерейские повара, пекари, пивовары и виноделы заблаговременно были посланы на Вавчугу готовить питье и ядение в таком количестве и разнообразии, дабы вся эта почтенная знать, с Петром во главе, надолго запомнила, как умеют принимать и угощать
Пили за здоровье Петра, за преодоление врагов-супостатов, за процветание русского флота, за гостеприимных хозяев.
В самый разгар пития Петр поднял серебряный бокал, наполненный любимой анисовкой, и сказал давно продуманное и терзавшее его неугомонную голову:
– Други и товарищи, хозяева и гости! Мы не на прогулку приехали, не токмо на белые ночи глядеть, удивляясь величию божьему. Идет война со шведами, с хитрым и сильным врагом. Союзник наш – король Польский Август – сюда мне прислал цидулю, упрекает, шельмец, меня, не ведая о моих делах. Якобы я в бездействии обретаюсь, тихо дома посиживаю, а его, Августа, Карл беспокоит, ворвавшись в Польшу. И мало того, пишет Август мне – «не заставьте меня сделать, против воли, что-либо противное союзу…». Плохо, когда союзник пошатывается. Ничего, пусть потерпит. Мы с каждым днем становимся не те, что были под Нарвой. Да, тогда шведы над нашим войском викторию получили, что есть бесспорно. Но надлежит разуметь, над каким войском оную учинили! Ибо только один старый полк Лефортовский был, два полка гвардии только были на двух атаках у Азова, а полевых боев, а наипаче с регулярными вражьими войсками никогда не видали… И единым словом сказать, все то дело яко младенческое играние было… Из оного поражения надобно нам извлечь пользу: пусть Карла почитает нас слабыми, а мы будем учиться, вооружаться, держать втайне военные помыслы, дабы совершать оные успешно… Я пью за выносливых, храбрых и верных долгу своему, за наших русских солдат и их начальников!..
А потом продолжалось веселье.
Пили гости вповалку и наедались всякой снеди «до выпуча глаз». Только наследник Петров, царевич Алексей, тощий, бледный и узколицый, весьма разборчивый в еде, откусывал по малости из того, что подавалось ему на немецких фарфоровых тарелках и, если не нравилось, выплевывал на пол. Наконец попросил подать ему каленых кедровых орехов.
– Не привередничай! – прикрикнул на него Петр, вскинув брови. – Где тут тебе взять орехов?..
– Есть и орехи, ваше величество, сию минуту подадут, – отозвался Осип Баженин.
– Ужели на Севере есть кедры?
– Здесь, под Архангельском, нет, а в Зырянском крае, за Яренском, кедры отличные. Вы разве не заметили, ваше величество, что на «Курьере» и «Святом духе» каюты на второй палубе кедром отделаны. Дорогонько обошлось: сосновому бревну цена шесть-семь копеек, а кедровое, пожалуй, и за рубль не купишь.
Царевичу подали блюдо каленых орехов. Он с жадностью принялся их щелкать. Попробовал и Петр.
– Добрые орехи! И урожай на них бывает? А нельзя ли собирать да в торг пустить?..
– Избави бог, – ответил старший Баженин. – Урожай орехов – сие погибель для кедров.
– Не понимаю!
– Дело такое, ваше величество. Народ там лесной, диковатый, считают, что кедра в верховьях Печоры много. И когда орехи собирают, так не по деревьям лазают, а срубают под корень урожайное дерево, валят и с лежачего берут орехи. Снимут орехи, а дерево, что подороже орехов будет, остается на месте гнить, ибо вывезти этакую тяжесть из непроходимой трущобы сил недостает, да и что за прок, если промышляют не дерево, а одни орехи.