Петр Великий

Валишевский Казимир Феликсович

В еще более резком и драматичном виде обрисовывается эта борьба в судьбе несчастного Иосифа Алексеевича Соловьева, сына архангельского купца. Петр назначил его сперва директором таможни, а потом своим коммерческим агентом и банкиром в Голландии. Денежные операции Соловьева быстро расширились и развились, но он подвергся преследованию вместе с одним из братьев своих, занимавшим скромное место в доме Меншикова, и был выдан русскому правительству. В тайной канцелярии он был допрошен и подвергнут пыткам, однако оправдан; но во время пытки ему раздробили кости на ногах и на руках; миллионный же капитал его куда-то исчез.

Соловьев вышел из крестьян. Забавно и вместе с тем печально описывает Посошков, сам вышедший из той же среды, общие условия жизни людей низшего сословия и отношение к ним

сильных временщиков. Вот как он рассказывает о своих распрях с князем Дмитрием Михайловичем Голициным, у которого в 1719 году просил разрешения на постройку винокуренного завода. В этот момент этот русский Монтескье уже пользовался определенным положением в обществе, довольно обеспеченном имуществом, имел некоторые влиятельные связи и вместе с Курбатовым пускался в различные промышленные предприятия. Ответ на прошение Курбатова получился самый невероятный: без всяких объяснений его схватили и швырнули в тюрьму. Он плакался на свою судьбу, охал, горевал, но ничего не мог поделать. Через неделю он решил напомнить о себе рассеянному боярину: «За что я заточен в темницу?» – Князь Голицын спросил: «Как, черт возьми, попал этот человек в тюрьму»? Ему не знали, что ответить, и князь подписал приказ о его немедленном освобождении. При таких расправах без суда, при высокомерном презрении к правам личности, в старой Руси уже начал зарождаться, – как я уже показал выше, – и развиваться иной дух: тенденция к преобразованию. И сам Посошков не избег такого духовного раздвоения: он ярый приверженец петровских реформ и, вместе с тем, насильственных мер, применявшихся преобразователем для успешного проведения этих реформ. Теоретик экономической школы, которой «прибыльщики», с Курбатовым во главе, являются практическими применителями, он служит своим идеям с непримиримостью, стремительностью, крайностью, отличающими всех сектантов. На его долю выпала обычная участь подобных ему людей.

Родная почва, покрытая терниями, находится под паром и требует, по его мнению, корчевки и огня, за что он и принимается, но и сам мимоходом, попадает в эту же неумолимую обработку. Но почему же не удается ему, хотя бы на время, приблизиться к Петру, раз он идет по одному с ним пути с начала до конца своей карьеры, и обязан этим направлением единственно только усилию своей мысли, почерпнутой, как видно, из тех же источников вдохновений? Но тут у него особая судьба: он держит лавочку идей, а Петр решил покупать этот товар не у него. В других же случаях общая тенденция царствования – равенство, и великий реформатор не побрезгал бы сделать себе из мужика сотрудника и даже товарища.

Счастливая судьба современника Посошкова, Демидова, служит тому доказательством.

Известно легендарное начало этой удачи, – анекдот о попорченном пистолете системы знаменитого в то время Кюхенрейтера, попавшем в руки тульского рабочего, который берется его исправить, и диалог царя с оружейником:

Царь: «Вот бы нам научиться делать такие оружия!»

Оружейник: «Эка штука! Это не трудно».

Царь ударил рабочего по щеке и выругал:

«Сперва сделай дело, а потом уж и хвастай!»

Оружейник спокойно отвечал:

«Да ты, мой батюшка, сперва рассмотри хорошенько; ведь пистолет-то моей работы; и вот тебе такой же другой!»

Оружейник этот был крестьянин Тульской губернии, Александровского уезда, деревни Паршино, сын кузнеца, Никита Антуфеев. Отец его жил в городе с 1650 года. Никите было уже под сорок лет, когда он впервые встретился с царем в 1694 году. Говорят, что с тех пор возникло баснословное богатство Демидовых и к тому времени относится начало современного развития горной промышленности в России. Никита был женат, и Петр, извинившись, как говорят, напросился к нему на обед. Обед прошел весело, и пожалованье земли под Тулой для обработки железной руды было платой за это угощение. Это было только началом. Со временем уральские рудники открылись для деятельности и предприимчивого ума Никиты и его сына Акинфа. В 1707 году Никита получил личное дворянство с фамилией Демидова. Потом в 1720 году он получил потомственное дворянство; но он не снял своей крестьянской одежды и, относясь к нему с большим уважением, Петр продолжал называть его фамильярным крестьянским прозвищем

«Демидыч».

Демидов не только прославился как бесподобный промышленник и пивовар, но и как основатель двадцати оружейных заводов: в Чуралинске, Верхне-Тагильске, Нижне-Тагильске. Веселый, шутливый характер, природный юмор и сатирический ум сделали его соперником Лефорта. Он умер в Туле в 1725 г. шестидесяти двух лет и оставил огромное состояние и еще более необычайную в то время вещь: репутацию неподкупной честности. Русская промышленность может хвалиться таким предком более, чем флот Головиным, которого Петру вздумалось поставить во главе первого русского флота.

Памятно имя еще одного простого крестьянина, – имя одного из самых крупных лиц русской истории того времени, оспариваемое наукою у литературы – имя Ломоносова. Выразившись о Ломоносове, что, будучи механиком, химиком, минералогом, риториком, художником и поэтом, он был «первым русским университетом», Пушкин не сказал еще всего.

Родившись в 1711 году, Ломоносова по деятельному периоду своей жизни не принадлежит ко времени великого царствования, но он все-таки к нему причастен – он его прямое наследие и прекрасный плод; он олицетворяет в себе цивилизаторскую гениальность этого царствования, вместе со свойственными ему пробелами и противоречиями.

Ломоносов никогда не забывал о своем происхождении; наоборот, он гордился им, но это не препятствовало ему восхвалять все реформы великого царя, вплоть до закона о крепостничестве, жестокость которого Петр усилил; это не помешало ему, крестьянину, просить себе вотчину с двумястами душ крестьян в вечное владение для работы на основанном им заводе. Сын народа, он вспоминает о народных песнях, обычаях и преданиях как о чем-то отдаленном, интересном исключительно с исторической точки зрения. Одна из наиболее глубоких, выразительных форм русской поэзии – русские былины, остатки которых еще и теперь можно услышать в северных губерниях, совершенно не коснулась этого поэта. Он весь устремился к западной литературе, со свойственными ей скоро устаревшими формами. Он увлекался одами, панегириками, историческими поэмами, трагедиями, дидактическими посвящениями. Как литератор и человек науки, Ломоносов был близок к тому, чтобы рассматривать свою двойную деятельность как царскую службу, как обязанность чиновника; как нечто вроде рекрутского набора и всеобщего привлечения к службе в области умственной и личной. Эта система, введенная Петром, сказалась и на Ломоносове.

Несмотря на это, Ломоносов сыграл важную роль в деле общего быстрого преобразования, которое создало современную Россию. Он дал мощный, решительный толчок колоссальному движению, которое спаяло вновь звенья разбитой в тринадцатом веке цепи и поставило таким образом Россию на один уровень с другими цивилизованными странами.

IV

Иностранные сподвижники Петра большею частью были подчиненные, по крайней мере формально. Они часто исполняли все дело, но сами оставались на втором плане. Петр не способен был на ошибку, подобную той, за которую императрица Анна понесла впоследствии такую тяжелую ответственность, отдав свою страну всецело в распоряжение Бирона. В царствование Петра швед Огилви бесславно чертил план кампании, которая в конце концов сокрушила могущество Карла XII; победу одержал Шереметьев. Немцы, голландцы и шведы сживались с местной средой и русели необыкновенно быстро.

Эта в высшей степени подвижная и все впитывающая в себя почва быстро поглощала все, что они приносили оригинального с собой из своей родины.

Рожденный в России сын голландского эмигранта, Андрей Виниус отличался от окружавших его москвичей только высоким образованием; он был православным и говорил на местном языке. Виниус даже усвоил правила своей новой родины. Он умел лучше Меншикова отливать пушки и делать порох, но по уменью набивать карманы стоял наравне с Меншиковым. И другие его соперники в этом шумном нашествии иноземных авантюристов, которым Петр радушно открыл двери, принадлежали большею частью к той же школе. У них профессиональные недостатки. Семена лихоимства и унижения, брошенные татарским игом в национальную совесть, еще сильнее развились под влиянием этих авантюристов.