Петропольский цикл. Дилогия
Шрифт:
Я поднял с пола обрывок, развернул на ладони, расправил и объявил:
— Это часть банковского чека. В чек вписана сумма. И даже стоит подпись. Неразборчиво.
— Приобщить к вешдокам! — распорядился Лесник.
Ко мне подскочил полицейский, забрал находку и отправил ее в пластиковый пакет, который тут же был заклеен и опечатан.
— Мы постараемся выяснить, чья там подпись, — пообещал Григорий.
Коронеры накинули на тело простыню, подняли носилки и унесли.
— Кто обнаружил тело и вызвал полицию? — атаковал я инспектора.
— Начальник
— А побеседовать с этим господином возможно? — спросил Кубинец.
— Почему нет? — пожал плечами инспектор. — Саныч, позови бонзу.
Усталый седой полицейский с влажными карими глазами тяжко вздохнул и вышел из комнаты. Вернулся он спустя десять минут в сопровождении лысого мужчины в спортивном костюме и с проводком микрофона, выглядывавшим из уха.
— Присаживайтесь, — предложил ему Лесник. Охранник чинно опустился на подушку и поджал под себя ноги на турецкий манер.
— Скажите, — немедленно взял я его в оборот, — как часто ваш босс задерживался в кабинете допоздна?
— Практически ежедневно, — безучастно произнес лысый.
— Тогда почему вы пошли его проверять, раз Иван Дмитриевич страдал трудовыми запоями?
— Ночью громко выли и скулили псы. Я вышел проверить и услышал какой-то грохот на втором этаже где-то в районе двух ночи. Отправил туда ребят, но они ничего не обнаружили. На всякий случай я затем обошел весь дом, кроме комнаты босса. К тому же… — Лысый нахмурился, наморщил лоб, прикидывая, стоит ли это говорить, наконец решился: — Иван Дмитриевич часто курил кальян. Рецептура не всегда была безобидной.
— Отсюда поподробнее, — попросил я.
— Он курил марихуану и опиум. Несколько раз у него случались приступы. Однажды остановилось сердце, и мы вызывали «скорую».
— Вы вчера кого-нибудь постороннего видели возле дома или в округе?
— Да нет вроде, — подумав, ответил лысый. — Может, кто из ребят заметил, а я лично нет. Я это выясню обязательно.
— Вопросов больше нет, — сказал я Григорию.
— Свободны! — распорядился инспектор.
— Что-нибудь узнал для себя? — спросил Лесник, когда начальник службы охраны вышел.
Я махнул рукой, показывая, что в моих сетях давно гуляет сквозняк, поднялся с подушек, оправил одежду и уверенно произнес:
— Убийство Скорохватова связано со смертью Городишек и Епифановых!
Лесник нахмурился. Ему такой оборот явно не понравился.
— Ты хотел о чем-то со мной поговорить, — напомнил он.
— Чуть позже свяжусь с тобой, — пообещал я. — Мне надо кое-что обдумать.
— Как тебя можно найти?
— Звони на трубу, — посоветовал я и направился к выходу.
Кубинец тенью следовал за мной. Мы вышли в холл, выбрались из дома и взяли курс на катер, который находился за оградой особняка.
— Ты точно ничего полезного не узнал? — спросил Кубинец. — Или просто делиться
— Да нет, Гонза. Убили Скорохватова. Кто убил, я догадываюсь… Но вопрос-то в другом: кто убил Иоланду Городишек?
— То есть? — не понял Кубинец.
— Человек, убивший Скорохватова, не убивал Иоланду, хотя прямое отношение к тому преступлению имеет. И я никак не могу понять, кто ее порешил. Не складывается мозаика! — пожаловался я Кубинцу.
Простившись с полицейскими, которые провожали нас в дом, мы направились к катеру. Как все-таки неудобно пользоваться арендованной машиной! Я прямо-таки соскучился по нашему «Икару»!
Уже в рубке капитана в кармане моего пиджака завибрировал сотовый телефон и заиграла разухабистая жиганская мелодия «Гоп-стоп».
ГЛАВА 45
— Даг Туровский к вашим услугам, — сообщил я, нажав кнопку ответа на телефонной трубке.
— Господин Туровский, это Хлоя Епифанова.
Я насторожился: госпожа Епифанова напрямую мне еще ни разу не звонила, предпочитая общаться через сына Карпа. Если Хлоя вышла на связь сама, значит, что-то случилось.
— Внимательно вас слушаю, — произнес я, опускаясь в кресло пилота.
— Вы не могли бы подъехать к нам? Это очень важно! — попросила она.
Я застонал в душе: опять поездка — именно в тот день, когда я намеревался вообще из дома носа не казать! Но голос Хлои и необычность просьбы говорили о чрезвычайной важности случившегося. Просто так Епифанова беспокоить бы меня не стала.
Кубинец сел подле в пассажирское кресло и вопрошающе уставился на меня. Я завел мотор, дал ему прогреться несколько секунд, включил первую скорость и оторвался от причала.
— Хорошо. Буду через полтора часа, — пообещал я.
С устрашающей скоростью мы пролетели через весь город. В сторону шарахались встречные катера, старясь не оказаться на пути у сумасшедшего пилота. Ни одной машины водной полиции по дороге не встретили: фортуна была к нам благосклонна.
Без происшествий добрались до особняка Епифановых, остановились возле ворот, погудели, объявляя о своем прибытии. Ворота медленно распахнулись, и я ввел катер внутрь. Припарковавшись, заглушил мотор. Мы спустились на каменную набережную, и я увидел, что нас встречает торжественное посольство: Карп Троевич под руку с Хлоей возглавляли отряд слуг из десяти человек. Все с каменными выражениями лиц — словно дожидались прибытия тела хозяина, чтобы подготовить его в последний путь.
— Чего такие прокисшие? — осведомился я, пожимая вялую руку Карпа.
Он траурным голосом объявил:
— Нас обокрали!
— Тогда вам сначала не ко мне надо обращаться, а в полицейский участок. А уж потом, если вы захотите провести отдельное расследование, милости прошу в наше агентство.
— Господин Туровский, — тихо заговорила Хлоя, — мы побеспокоили вас, потому что можем доверять только вам и никому более.
— Польщен, — склонил я голову в поклоне. — Может, пройдем в дом и поговорим в спокойной обстановке?