Певец Волги Д. В. Садовников
Шрифт:
— Три года не тридцать лет, чтобы его не узнать.
А вот посадил в лодочку старик свого сына, да и отвез в город, отдал под ученье и с тем договором, чтобы его всему обучить, бесплатно на три года и назад его через три года взять, коли узнает.
Отвез. Прошло трехлетие, пришло время ехать за сыном. Старуха старику наказывает:
— А вот же, старик, завтра три года минет; надо будет за сынком ехать.
Ему было бы завтре ехать, а он на нынешню ночь, во глухую полуночь является к ним (сын-то).
Пришел,
— Батюшка, приезжай завтра за мной! Не узнаешь ты меня. Нас у него двенадцать молодцев, как ясных соколов; мы все под один голос, под один волос и под одну черну бровь. А вот слушай, что я буду говорить. Как он на нас, двенадцать молодцев, наденет одёжу, на всех равну, и поставит рядом — тебе меня не узнать; да вот слушай же, батюшка: он меня поставит с правого боку, крайного — ты прямо цоп да цоп, скажи ему: Это сын мой! А вот ты тут сплошашь да прозевать; он меня у тебя отнимет, ссунет меня да и скажет: А, робята, перебегись! Второй раз расставит нас, поставит меня с левого боку второго. А вот бери и крепче держи. Если он у тебя отнимет, то навеки пропаду.
И с тем полетел добрый молодец, куды ему следует.
А вот был учитель-то хорош, а он получше его. Как вот на утро день бела заря, а старушенька всее темну ночь не спала. Поутру рано вставала, келейку топила, старику завтрак варила, старика разбудила.
— А что спишь, старик, на пече? День, белая зоря на дворе! Вот у меня и завтрак про тебя на столе. Встань-ка, богу помолись, на все четыре стороны углянись, да вот и с богом за сынком. А вот рот-то не разевай, а разине бы в рот не взъехали.
Старик богу помолился, да сел позавтракал, сел в лодочку, залился, а на Волге горючьми слезьми залился. Приехал старик в город, пошел в гору, в самую полднюю пору. Пришел на учебное широко подворье, смотрит, поглядывает. Тут хозяин выбегает, а вот дедушку за белые руки принимает, да вот, как меня, на сундук его сажает.
— Знать, дедушка, за сынком приехал?
— Да, батюшка, покажи-ка мне его!
Сейчас учитель вывел двенадцать молодцев, расставил их всех в ширинку, надел на них одежду всю как на одном, да и говорит старику:
— А вот, дедушка седой, есть ли сто рублей с тобой? Выбирай, который твой!
Где ему узнать? По сыновниным словам только стал разбирать. Подошел к правому фланку, да и цоп цоп крайнего! Учитель и говорит:
— Ах да, говорит, ты плут! Сделал!
Выхватил у него из рук и закричал своим громким голосом:
— Сбегитесь, робята, в круг!
Ребята толпились, кругом собирались, да еще врозь разбегались. Во второй раз учитель сказал:
— Становитесь как были, все подряд! Ну-ка, дедушка, выбирай!
Старик походил и кругом на всех посмотрел — как все сыновья его! Вот зашел
— Вот мой сын!
Его сохватал и туго к сердцу прижал.
Учитель старика обижает, сына у него отнимает. Ученик и говорит:
— А брось да и будет!
Взял старик сынка за ручку да и — на Волгу. Сели в легкую лодочку, сели да за Волгу и поехали. Вот старик весьма был больно рад, в лодочку сына сажал, в сахарны уста целовал. Середи Волги доехали, и летят серые гуси с святой Руси, летят да и гагах! гагах! А старик на гусей глядит, с сыном слова говорит:
— А вот, сын мой милый, скажи-ка мне, а что гуси ти летят, чего же они промеж себя говорят?
Отвечает сын:
— Да ведь я, батюшка, не знаю.
— Для чего же ты, друг, учился, три года во ученьи пребывал? Как же ты не знаешь, что гуси говорят?
— Батюшка, тебе их речь не покажется.
— А что они говорят? Нас только здесь с тобой двое.
Сын и говорит:
— Они вот что говорят: когда мы приедем с тобой домой и будем в горенке во новой, а матушка будет мне на руки поливать, а ты будешь передо мной с полотенцем стоять.
Старику эта речь не понравилась и говорит:
— Рази ты, сынок, барин мой, а ништо я — слуга твой?
Тихохочко подобрался, да с божьей помощью бултых его в Волгу — и говорит:
— Вот я и буду с полотенцем для тебя стоять! Да я лучше по миру буду сбирать.
И утопил сына, а сам поехал дальше. А вот эта старая старуха, большое ее брюхо, тёмну ночку не спала, дорога гостя ждала, сына милого свого. Тот же час и старик Тарас является как раз, горьким сиротой. Старуха старика увидала, заплакала; старик-от зарюмил, избу затопили, двери растворили и у них жерновы замололи.
— А вот, — сказала старуха, — что, старый, ты сына знать свого не узнал и наказ его не исполнял?
Вот старик из лица померзел, на это промолчал. Сказала старуха:
— А что ты, старый болван, промолчал, про мого сынка ничего мне не сказал? Знать ты его не узнал?
Старик вздохнул тяжело, со слезами ответил:
— Ох, старуха, узнал.
— Куды ты его девал?
— В Волгу ссовал.
— Нашто ты это, старик?
— Погоди маненько — я тебе расскажу. (Тут следует повторение рассказа.)
— Ну уж нечего делать, старик; по миру будем ходить.
И топерь по миру ходят.
А тот добрый молодец оборотился рыбкой да ершом и отправился на ту сторону, де он был, пребывал. Подплыл к бережку, выкинулся на бережок и стал молоденький паренек. Вдоль бережку гулять пошел. Как при Волге да на бережке, к вечеру поздно келейку нашел, ночевать зашел в нее, а тут живет старик со старушкой.
Он взошел, богу помолился, хозяевам поклонился и говорит:
— Здорово живете, дедушка с баушкой!