Пейзаж с озером Нево
Шрифт:
Рем вздохнул. Сейчас бы содрать с себя сопревшие от пота и грязи тряпки и нырнуть с размаху в холодную синь озера, в ледяную обжигающую воду… Он даже привстал, и лишь тогда сообразил, что озера больше нет и никогда на его веку не будет. Даже если он доживет до ста… Только он не доживет…
– Сколько тебе лет? – спросил он Женьку, прикидывая, сможет ли дожить до какой-нибудь путной жизни она.
– Восемнадцать, – ответила она поспешно.
– Врешь…
– Ну, семнадцать…
Нет, она тоже не доживет.
– А тебе сколько? – спросила Женька. Она сидела на полу
– Мне много… – Рем вытянулся на диване. – Я на десять лет старше…
– А, это ерунда, – махнула рукой Женька. – У нас в школе девчонки говорят, что надо за старичков замуж выходить – у них генетический код устойчивый, так что десять лет – это хорошо.
– Дура, – оборвал ее Рем.
– Что?! – она не поняла поначалу, потом вскочила, затопала ногами от отчаянной обиды и разрыдалась. – Как ты смеешь, как смеешь! – она сжала кулачки.
– Ладно, ладно, я не хотел, – Рем встал и, подойдя, обнял ее за плечи. – Честно, не хотел… Ну, перестань…
– И я не хотела… Я же просто так… – лепетала Женька, размазывая слезы по лицу. – …А ты…
Он взял стакан со стола и поднес к Женькиным губам.
– Ну, успокойся, видишь, все хорошо…
Она мгновенно, в два глотка, выпила воду и в самом деле успокоилась.
– А Сашенька – это кто? – Рем почувствовал, как под его ладонью сжались ее плечи.
– Сашенька – это мой сын. Большой уже… Пять лет.
– А жена твоя где? Умерла?
– Нет, уехала. Далеко.
– Понятно… А Сашеньку чего не взяла? – спросила Женька, опять смелея.
– Не взяла, потому что… – Рем запнулся. – Ее только без ребенка соглашались… принять…
– А, понимаю, она в зону экологической чистоты подалась. Как же, знаем, наслышаны. И кем она там? Официантка? Прислуга? Секретутка?..
Рем снял руку с Женькиного плеча.
– Она поехала со своим вторым мужем… А он…
– Инспектор по экологии или что-то в этом духе, – опять прервала Женька.
– Да, что-то в этом духе.
– А я бы ни за что ребенка не бросила, – заявила Женька и вдруг предложила. – Давай мы твоему Сашеньке страшасика подарим. Когда тот поправится… Будет пить чистую воду…
– Прекрати! – резко оборвал Рем. – Ты своим недоношенным поросенком хочешь весь мир спасти. А он, может быть, еще воду не будет давать после моей операции, – выговорил зло, и на мгновение стало легче. Но только на мгновение, а потом перед Женькой сделалось так неловко, что хоть криком кричи. – И он в самом деле выкрикнул: – Ну ладно, ладно… – и, опомнившись, пробормотал примиряюще. – Спать пора… Полночи прошло… – и он торопливо стал обустраиваться – стащил с дивана одеяло и подушку и бросил на голую кровать. – Ты ложись на диване, а я здесь как-нибудь…
– А меня родители холят и лелеют, – заявила Женька жалобным тоном, будто сообщала, что се бросили или хотели побить. – На дачу выселили, каждую неделю двойную порцию воды возят. И всякие там защитные маски, шляпки, таблетки… А сами себе даже очков хороших не купят… Мама слепнуть начала. Ничего почти не видит… – она вновь всхлипнула и замотала головой. – Рем, ну почему так?..
– Не знаю… – буркнул Рем и, завернувшись
Сегодняшний день его измотал. Разбираться в мировых проблемах не было сил. Ему бы с Сашенькой, матерью, Валентином, работой, озером, страшасиками разобраться… А тут еще Женька… О, господи… Он вытянулся на кровати и прижался лбом к прохладной бетонной стенке. Невольно дрожь пробежала по телу и он вновь ощутил боль воспалившихся укусов и противную сухость во рту. В мозгу пульсировало одно короткое слово: «Вода, вода, вода…» И сразу же представилось озеро и он, Рем, еще ребенком бежит по берегу, весело вереща, ускользая от набегающей волны. А озеро синее, с бирюзой, волнуется, рябит волной, шумит…
– Мама, пойдем купаться, – кричит Рем и захлебывается от радостного смеха.
А мать отрицательно качает головой и говорит коротко:
– Нельзя.
– Почему? – он не может понять.
– Вода грязная…
– Где ж грязная?! – Рем захватывает полные пригоршни. – Смотри! – и замолкает.
Вода в самом деле с мутью – зеленоватые мелкие крапинки мельтешат в воде…
Рем разжимает ладони, и вода проливается на песок…
– А когда можно? – спрашивает он тихо. – Через неделю можно?
– Нет…
– Через месяц?..
– Нет…
Рем растерянно вертит головой…
– А когда можно?..
Мама молчит.
«Никогда»… – доверительно шлепает у его ног вода. Никогда! Никогда для меня! И значит не важно, синее при этом озеро или черное и воняет тухлятиной. Для меня – никогда! – ДЛЯ МЕНЯ… ДЛЯ МЕНЯ…
Рем дернулся и проснулся. Левая половина тела онемела от холода, идущего от стены, зато справа его согревало что-то теплое и мягкое, одновременно сковывая и не давая двигаться… «Ну вот… – Рем улыбнулся. – Как всегда, девчонка лезет первая, а потом…» – Рем осторожно протянул руку. Пальцы коснулись грубой шершавой кожи, нащупали короткую беспалую лапу. Рем обернулся. Рядом с ним лежал поросенок-страшасик и доверительно сопел носом подмышкой…
– Пошел вон! – крикнул Рем в сердцах.
Поросенок испуганно взвизгнул и спрыгнул на пол.
Женька с бессмысленным со сна лицом вздернулась на диване.
– Ты что… – пробормотала она, запуская руки в волосы и не соображая, что происходит.
– На постель ко мне прилез, зараза… – ответил Рем, отпихивая страшасика ногой, потому что тот вновь норовил забраться на кровать.
– Господи, ну чего кричать-то… – покачала головой Женька и обратилась к страшасику ласково: – Иди ко мне, лапушка, дядя плохой, бяка, а не дядя…
– Я тебе покажу «иди»! – повысил вновь голос Рем. – На мою постель всякую дрянь таскать.
– «Твоя постель», – передразнила Женька. – И та – тоже твоя. Не много ли будет?..
Поросенок тем временем на манер кошки вспрыгнул ей на колени и она принялась чесать его бородавчатую серую голову. Рем встал и подошел к окну. Солнце уже всходило над озером и в комнате стало светлее… Надо же было этой девчонке свалиться ему на голову! А теперь так привязалась, что не отдерешь. Просто намертво присосалась, как страшасик. Он резко повернулся и подошел к дивану.