Phantoms and friends
Шрифт:
Он попался.
Довольно долго ему удавалось прятаться у всех на виду с помощью его хвалёных мозгов. Но события последних дней свидетельствовали о том, что этих самых мозгов-то, всё, нет больше. Пересохли. И поводья перехватили эмоции. Страх. Злость. Тпру, здравый смысл!
Чего он добился? А вот ничего безмозглый перепуганный малыш Викки не добился. Ровным счётом ни-че-го. Просто собственноручно похерил все свои старания. Одно импульсивное решение повлекло за собой крах абсолютно всей щепетильно выстроенной Вселенной Виктора Вэйла.
И теперь вот он, его новый мир.
Узкая смердящая клетка с обшарпанной железной дверью и серыми бетонными
До сей поры Вэйлу ни разу не доводилось бывать в этой части офиса шерифа. И он даже не подозревал, что, помимо парочки хлипких камер в общем зале, здесь был и карцер, куда после многочисленных утомительных допросов его и поселили. Поселили до тех пор, пока крысы Бюро не заполнят надлежащим образом и не заверят у надлежащих людей все надлежащие документы. А затем его переведут. Форд не сказал, куда. Но, судя по его гадкой ухмылке, в какое-то особенное место. Впрочем, чудовищ с таким послужным списком, как у Вэйла, серьёзные неприятности могли поджидать в любой из тюрем страны.
Виктор слабо представлял, что конкретно его ждёт, но после того, как на его запястьях защёлкнулись наручники, он ни на секунду не забывал об участи своего дорогого папаши: привыкший причинять страдания Теодор Блэйн так и не смог смириться с той ролью, которую ему отвели новые друзья-сокамерники.
А сможет ли сам Виктор?
Он считал себя умнее отца. Сильнее. Лучше. Но, похоже, его жизнь закончится точно так же, как оборвалось и жалкое существование Блэйна-старшего.
Виктор резко выпрямился, и койка под ним жалобно скрипнула. Он потёр отёкшее лицо обеими ладонями и раздражённо выдохнул. Вэйл прекрасно понимал, что главная опасность заключения в изоляторе — сдаться на милость своим внутренним демонам и потонуть в пучине самопоедания. Но, проведя в этой камере почти неделю, которая показалась ему настоящей вечностью, он всё-таки сдулся.
Ведь здесь, вдали от привычного шумного мира, наедине с собой, никто не мешал предаваться размышлениям о собственной никчёмности.
Время от времени его отводили на допросы, на которых он испытывал терпение Сойера, юля и недоговаривая. И это было единственным развлечением Виктора — одиночество явно не шло ему на пользу.
А на последней встрече было особенно весело: Форд пустил в допросную Доусон.
Первые сорок минут она молча подпирала спиной зеркальную стену, скрестив руки на груди и сверля лоб Вэйла свирепым взглядом. Выглядела она отвратительно: тёмные круги под глазами, проступившие на её лице ещё в первые недели расследования, теперь увеличились в размерах; кожа под ещё не до конца сошедшими следами ожогов будто посерела, а щёки впали. Хотя Вэйл, просидевший эти дни в карцере и провонявший его духом насквозь, подозревал, что и сам он представлял из себя столь же убогое зрелище.
Видимо, Сойер запретил Габриэле раскрывать рот без его команды, потому как девушка изо всех сил пыталась сдерживаться, выслушивая откровения, что в тот день чуть ли не мелодией лились из уст Вэйла. Он не мог отказать себе в маленьком удовольствии подразнить Доусон в последний раз, поэтому, вопреки собственной позиции на всех предыдущих допросах, расщедрился на подробности.
Вэйл с упоением вещал о той памятной ночи, что началась с посиделок в компании Бута в «Роджере», а закончилась похищением Свон и Грэма. В бар Виктор наведался, чтобы обеспечить
Потом Виктор в красках описал то, как вырубил Свон, а затем уже и вышедшего за ней на улицу Грэма. Как спрятал его в «Прометее», готовя для ещё не появившегося там Нила ответный сюрприз. Как довёл Хамберта до необходимой кондиции безумия, лишив возможности слышать, видеть, связно говорить и, конечно же, трезво соображать. Как в подходящий момент его освободил, чтобы подставить под удар и свалить на беднягу все подозрения. Как Чейз, хитрый сукин сын, всё-таки почуял неладное, мельком осмотрев труп бывшего помощника шерифа.
И на этом моменте Доусон, естественно, сорвалась.
Так и не вымолвив ни слова, девушка в пару шагов преодолела разделявшее их расстояние и, игнорируя предупредительный возглас Сойера, вцепилась стальной хваткой в волосы Виктора. Затем, всё так же сохраняя молчание, несколько раз с силой приложила его лицом о гладкую поверхность стола.
Вэйл вынырнул из воспоминаний и, криво усмехнувшись, дотронулся до опухшего носа. Только сейчас он понял, зачем вообще устроил весь этот фарс перед Габриэлой. Он хотел, чтобы она отреагировала. Действительно хотел. Чтобы она орала на него, проклинала, избивала.
Потому что он заслужил.
Формально и исключительно сухо зачитанных Фордом обвинений в убийстве Чейза ему было недостаточно. Виктор понимал, какую ошибку совершил, поддавшись порыву. Впервые за всю свою жизнь он испытал нечто, отдалённо напоминающее угрызения совести. Смерть Чейза была бессмысленной. Убив его, Виктор предал память Мэри Маргарет. Он предал Лив. Он предал самого себя, свою суть. Он нарушил правила. И ради чего?..
Железная дверь карцера, оглушительно мерзко проскрежетав, приоткрылась, и Вэйл настороженно застыл. Снова допрос? Или его уже переводят?
— К тебе посетитель, — без лишних эмоций выдал вошедший в камеру надзиратель.
— А разве положено?
— Заткнись и встань.
На этот раз дело не ограничилось тривиальными наручниками — его заковали в кандалы. И в таком виде, обвешенного гремящими цепями и искренне недоумевающего, чего от него хотят, повели в комнату для допросов. Именно туда, потому что в участке шерифа всё-таки не было специально оборудованного для свиданий помещения: с толстыми пуленепробиваемыми стёклами, по обе стороны от которых висели бы древние телефонные трубки.
Виктор остановился на мысли, что к нему с визитом пожаловал тот лощёный типок, который совсем недавно изъявил желание выступить в роли его адвоката. Сын того самого Адама Резерфорда, что двадцать семь лет назад отстаивал интересы Теодора Блэйна-старшего. Резерфорд дело проиграл, потому что на руках у стороны обвинения оказался просто замечательный козырь — Ингрид Сноу. И сопляк его тоже проиграет. Однозначно проиграет. Потому что против Вэйла букет доказательств был собран куда цветастее, чем в своё время против его отца. Впрочем, исход дела Буна Резерфорда вряд ли интересовал. Парень горел лишь одним желанием: засветить лицо. Ведь процесс против такого чудовища, как Виктор, обещал быть громким.