Пианист. Осенняя песнь

Вересов Иван

Но тогда было по делу, а сегодня точно несправедливо. Поругались из-за диска, который Вадим записал в Octavia Records. Да, он знал, что для Захара сыграть Шопена не в редакции Падеревского— это все равно, что Баха с педалью, но такое было условие студии. Иосифович кричал, стучал тростью и даже кидался диском. Это, конечно, возраст сказывается, раньше он на учеников голоса не повышал, выставлял за дверь ласково, с укоризной, а лучше бы обматерил…

Теперь Вадим сожалел, что уехал не замирившись с учителем, ведь по сути тот прав, но настоять на своем при подписании контракта Вадим не смог. Поддался уговорам японцев, да и деньги нужны,

вот с квартирой этой. Он же не миллионер. Концерты почти каждый день, а на все не хватает. Но факт остается фактом: диск в продаже, а Захар в ярости.

В последнее время грустные мысли случались гораздо чаще радостных, приходило сомнение — все ли правильно? Стоит ли такая жизнь этих трудов?

Внешне все прекрасно: преуспевающий, востребованный, концертирующий. Из-за границы не вылезает. Кто бы мог подумать? Уж точно не папа с мамой, когда жили в этой хрущевке и по очереди водили Вадима в "школу Ахматовой" — теперь она стала гимназией искусств. Квартирка была пустовата, но пианино купили хорошее — "Чайка". Поднимали в комнату через балкон — на лестнице не развернуться было с ним. Так оно и стоит теперь здесь, что с ним станут делать новые хозяева? Может, разрубят и выкинут на помойку по частям. Жаль, ведь все детство Вадим за ним просидел. Так стоит достигнутое потерянного детства? Музыку он любил, к инструменту тянулся, но как сейчас помнил первый концерт в царскосельском Доме офицеров. И тот ужас, что испытал перед выходом на сцену и во время выступления. Со стороны ничего не было заметно — мальчик как мальчик, в школьной белой рубашке и пионерском галстуке. Но сознание лежало в обмороке. Выручили руки, играли механически, мышечная память оказалась сильнее страха — Вадим сыграл чисто, технично, нигде не запнулся. С того дня он стал бессменным участником городских, а потом и всесоюзных олимпиад, фестивалей, конкурсов. И понеслось… Страх становился только больше, но руки выручали всегда.

Себе Вадим не принадлежал. Его показывали, возили, демонстрировали, возлагали на него надежды, ожидали результатов, строили прогнозы. И так все старшие классы школы.

Вадим вспомнил о старых афишах, полез на антресоли, Дракониха с большим интересом участвовала в этом предприятии. Ей понравился пыльный пухлый рулон, который Вадим снял с антресолей и раскатал на пустом кухонном столе.

— Смотри, это я, — сказал он Драконихе.

С пожелтевшей, затертой на сгибах афиши на него задумчиво смотрел мальчик из прошлого.

И такие большие красные буквы поверх фото…

ВАДИМ ЛИМАНСКИЙ

Фортепиано

В программе:

Фридерик Шопен, Роберт Шуман

Кошка вежливо села рядом с афишей и начала умываться.

— Там, может, и ноты остались, жалко бросать, — продолжал беседу Вадим, — дай-ка я посмотрю.

Он снова подставил табурет к антресолям, но отвлекся на мобильный. Тот настойчиво вызванивал ноктюрн Шопена.

— Это Захар, сейчас опять ругаться будет, хоть домой не возвращайся! — пожаловался Дейнерис Вадим.

Тем не менее он ответил, переключил телефон в режим громкой связи и положил на стол рядом с афишами.

— Вадик, ты где пропал? — спросил бодрый, совершенно не старческий голос, все тот же, что и тридцать лет назад. — Почему домой не едешь?

— Я в городской квартире.

— Что ты там забыл? У тебя концерт завтра вечером, заниматься ты собираешься?

— Я здесь поиграю.

— На

старой расстроенной колобашке! — возмутился Захар. — Даже не думай.

Вадим встал на табуретку и чуть не подпер головой низкий потолок хрущевки, заглянул на антресоли, ничего не обнаружил, кроме коробки с елочными игрушками.

— Хорошо, — ответил он, — сейчас я соберу тут кое-что… А, мне еще в магазин надо за переноской.

— За чем?

— Переноской для животных, хочу забрать кошку, сколько можно ездить к ней! И убраться тут надо.

— Убраться? Ты с ума сошел, что ли? Концерт завтра, а ты "убраться"! Ты о руках подумал? Звони Вале, она пришлет уборщиков. Я сам сейчас позвоню.

— Захар Иосифович, не надо! Я же не собираюсь тут генеральную уборку затевать.

И так на полчаса. За это время Вадим просмотрел документы, собрал все, что хотел, и с сомнением взглянул на Дейенерис. Делать нечего, надо идти за переноской. А Захар все говорил: про руки, про Валю, про программу завтрашнего концерта и еще про какую-то хвалебную статью на сайте. В отличие от Вадима, Захар Иосифович из Интернета не вылезал. С легкостью освоил его, несмотря на свои преклонные годы, завел странички в соцсетях, зарегистрировался на музыкальных форумах, стал модератором группы на Фейсбуке и, наконец, настоял, чтобы Вадим нашел программиста и заказал официальный сайт. С той поры программист Семен Игоревич стал частым гостем в доме Вадима. Сам же он дома бывал редко, полжизни проводил в пути. Пара недель в Петербурге осенью этого года оказались скорее исключением, чем правилом.

Вадим изредка отвечал учителю, чтобы тот не усомнился, что на другом конце провода ему внимают, он уже начал пропускать поток красноречия мимо ушей, когда услышал:

— Вадик! Я забыл совсем! До концерта ты дашь интервью Переславской, потом в Консерватории встретишься с прессой.

— Захар Иосифович! Зачем? Я же просил…

— Объяснишь насчет диска, пусть знают, что ты ни при чем, тебе поставили условие.

— Ну да, и силой заставили играть в застенках Футю.

Захар засмеялся, Вадим улыбнулся, он рад был тому, что они помирились без выяснений отношений — ссоры с учителем он переживал тяжело.

— Скажешь им, что у японцев своеобразное восприятие музыки Шопена, что на самом деле так, я тут послушал записи Кейко Мацуи, знаешь, что-то в этом есть.

— Мацуи джаз играет.

— А ты не хочешь попробовать?

— Нет! — возмутился Вадим. — Мне только джаза и не хватает для полного счастья. Я лучше Брамса поиграю.

— Ну ладно-ладно, это я так… Домой скоро приедешь? Ты на машине?

— Нет, на парковке оставил, в Галерее. Пробки, я на метро и на поезде быстрее добрался.

— Вот и обратно давай быстрее, еще раз запись послушаем вместе… И подумаем, что ты будешь говорить на пресс-конференции.

— Хорошо, — уступил Вадим, он не хотел спорить об этом еще раз.

— А еще к нам завтра собираются в гости твои родители. Они и на концерт придут, ты в курсе?

— Они всегда приходят, я билеты как обычно забронировал, в первый ряд.

— Молодец. Ну все, давай домой.

Он стоял на остановке. Сейчас автобус, метро, поезд и еще немного на машине. В общей сложности часа два с половиной, если повезет с электричкой. Так он добирался на дачу, где последние годы жил с Захаром Иосифовичем, роялем Jacob Becker, четырьмя лайками маламутами и тремя беспородными кошками. Вернее, жил там Захар, а Вадим приезжал всегда, когда оказывался в России и в Санкт-Петербурге. Случалось это все реже, да особо и не тянуло.