Пиджин-инглиш
Шрифт:
Я:
— Ему подошел бы гроб в виде футбольной бутсы. В самый раз.
Мама:
— Тише, Харрисон. Проявляй уважение.
Я:
— Прошу прощения.
Нет, у меня точно будет гроб-самолет, никогда такого гроба раньше не видел. Мой гроб-самолет будет самый первый.
Кровь мертвого пацана уже всю смыло дождем, даже пятнышка не осталось. Тут ничего не поделаешь. Мне хотелось увидеть тело, особенно глаза, как у цыпленка они были или нет, и какая мысль в них застыла. Но когда я продрался
Я потихоньку ускользнул от мамы с Лидией, они даже не заметили. Дин ждал меня на парковке. Мы с ним были разведчики — высматривали, нет ли в толпе чего подозрительного, не вертится ли кто, не переминается ли с ноги на ногу, словно стараясь что-то скрыть. Дин научился этому из сериалов про детективов.
Дин:
— Бывает, убийца приходит на похороны, чтобы поиздеваться над копами. Типа хрен вы меня поймаете, придурки. Встанет себе незаметненько и стоит, ничем не выделяется. Только натянет капюшон на голову, чтобы не отсвечивать. Присмотрись-ка.
Я:
— Капюшоны-то у всех подняты, льет как из ведра.
Правда, капюшонов вокруг, что лодок на море. Особенно в задних рядах. Те, кто был поближе к гробу, кто по-настоящему любил мертвого пацана, под зонтиками стояли, им капюшоны были ни к чему. По-моему, это вдвойне дурной знак — прятаться под зонтом на похоронах. А вдруг угодишь прямиком на тот свет? Одно хорошо: погребение тебе устроят прямо на месте, мухи слететься не успеют.
Дин:
— А может, тут все дело в цвете капюшона? Хотя нет, херня. Думай, думай.
Я:
— Есть! Надо подойти к каждому и пожать руку, а если кто откажется, значит, что-то скрывает. Как это — на похоронах, и отказаться пожать руку в знак поздравления? Точно, тут дело нечисто.
Дин:
— В знак соболезнования, а не поздравления.
Я:
— Ну, соболезнования. Подойти и сказать… как там полагается… скорбим вместе с вами, вот! Пошли!
Мы протиснулись в задние ряды, где все курили, подняв капюшоны — прятались от телекамер, — и притворились, что приносим официальные соболезнования. Повторяя «Скорбим», принялись пожимать всем руки. Большинство жало нам руки в ответ и на словах разделяло нашу скорбь, люди понимали, что на похоронах не до шуток и что надо проявлять уважение. Все шло тихо и гладко.
Мы с Дином:
— Скорбим.
Капюшон:
— Скорбим.
Мы с Дином:
— Скорбим.
Следующий капюшон:
— Скорбим.
Среди собравшихся были черные и белые. Некоторые даже побросали на землю окурки, будто так полагалось. Но были и те, что не прониклись.
Мы с Дином:
— Скорбим.
Не то десятый, не то одиннадцатый капюшон:
— Чего? Отлить приспичило?
Я:
— Приносим соболезнования.
Дин:
— Вы не принимаете соболезнований?
Не то десятый, не то одиннадцатый капюшон:
— Пошли на хер отсюда, уебки.
Вот и подозреваемый, подумали мы. Только это оказался мясник. А такие
Гробовой менеджер:
— Гляди, куда прешь!
Я подумал, сейчас Убейца кипеж поднимет или хоть грязный палец выставит похоронщику, да ничего подобного. Подобрал свой велик и рванул с парковки прочь, словно и не произошло ничего. А когда катафалк обгонял его, Убейца снова чуть не грохнулся. На венках были надписи: «Сыну» и «Вечная память». Только при чем тут вечность. Для пацана уже не будет никакой вечности, ее украл убийца. Несправедливо это, дети не должны умирать, это для стариков нормально. Мне даже стало вдруг страшно, а если вдруг я следующий на очереди, пришлось побыстрее выплюнуть яблочную «Хубба Буббу». А то еще проглочу и кишки слипнутся.
Ступенька кафе принадлежат Сонной Лощине. Сидеть там можно только им. Это самое удобное место возле школы. Над головой навес, дождик не мочит, и вся школа перед тобой как на ладони, враг не подберется незаметно. Только одиннадцатиклассники могут у ступенек маячить, и то если З-Омби позволит.
А если уселся на ступеньках без разрешения, то быстро получишь в бубен. Даже когда там никто не отсвечивает. С Сонной Лощиной особо не повыпендриваешься. Тут как-то целая война была, и Лощина победила. Теперь ступеньки навечно за ними.
Наш микрорайон называется «Лощина», отсюда и название у банды. За главного у них З-Омби, он круче всех играет в баскетбол и дерется. Все так тут думают. Он со всеми разобрался. У меня рюкзак отобрал. А я просто шел мимо ступенек. Я же не знал, что нельзя.
Шиззи:
— Зафигачь на крышу.
З-Омби:
— Хочешь получить обратно?
Я:
— Да.
З-Омби:
— А что взамен?
Все на нас смотрят. Я уже и руки к рюкзаку перестал тянуть, З-Омби его высоко поднял, все равно не достать. Придется сказать учителям, что с неба спустился орел и выхватил у меня школьный рюкзак.
З-Омби:
— Откуда понаехал, чмо?
Я:
— Из Ганы.
Шиззи:
— Гана-погана.
Резак:
— У них дома из коровьего говна. Сам видел.
З-Омби:
— Не залупайся, чел. Нормальный парень. Знаешь чего? Сделаешь кое-какую работу, получишь свою суму взад.
Я:
— Мне не нужна работа. Я только запираю двери и перетаскиваю тяжелые вещи.
Убейца:
— Это он о чем, ясный хобот? Смешной перец.
Шиззи: