Пигалица
Шрифт:
Позвонить Марине или Уле? Тоже не вариант. Я ведь не говорила им, что с Деном живу, так с чего вдруг расскажу, что с ним рассталась? Капец просто – даже поплакаться некому.
Встаю и, закутавшись в одеяло, плетусь в гостиную, где на диване спит Матвей.
Не спит, как оказалось. Закинув руку за голову, залипает в телефоне.
– Моть…
– Чего не спишь?
– Не спится, - останавливаюсь на пороге, - можно у тебя спросить?
– Иди сюда.
Подхожу и сворачиваюсь клубком
– Ответь только правду, пожалуйста.
– Конечно.
Убрав телефон, поворачивается ко мне.
– Ты тоже считаешь, что я во всем виновата? Я неправильно себя вела с ним?
– Я так не считаю. И, если честно, был к этому готов.
– Почему?
– Потому что я достаточно хорошо знаю вас обоих, - выдержав небольшую паузу, тихо проговаривает, - никто не виноват.
– Он попросил паузу.
– Плохая идея.
Это я и сама понимаю. Чаще всего при расставаниях так говорят трусы.
– А если он позовет меня обратно?
Кажется, брату мой вопрос не нравится. Сжав челюсти, гоняет по лицу желваки. Смотрит на меня не то с жалостью, не то с раздражением.
– И побежишь к нему назад? – взбив под своей головой подушку, Матвей продолжает, - знаешь, говорят, в счастливых парах один целует, а второй подставляет щеку. Понимаешь, о чем я?
– Понимаю. Ты хочешь сказать, что я люблю, а он позволяет любить?
– Да.
Внезапно горло вновь стягивает обручем, по спине ползет неприятный холодок.
– Я бы не хотел для тебя такой участи…
И я… Я тоже хочу быть любимой. Я же не ущербная, меня ведь тоже любить можно.
– Ему приятно было быть с тобой, пока ты не доставляла хлопот, как только появились сложности, он выставил тебя за дверь.
– Ты очень жесток, Мотя, - шепчу я.
– Я говорю, то, что вижу, Эля. Не обижайся, - нежным движением убирает с лица прядь волос.
– Я не обижаюсь.
– Если ты сейчас вернешься к нему, будешь бегать так всю жизнь, пока полностью не разочаруешь его.
Мы замолкаем. Каждый думаем о своем. Летать бумерангом туда-сюда я не хочу. Любить за двоих тоже. Гордость все же имеется. Но думать о том, что никогда больше он меня не поцелует, тоже больно.
– Моть, а мама с папой любили друг друга?
Я маму не помню вообще. Она умерла, когда мне было полгода. Папа больше не женился, с годами стал выпивать, замкнулся в себе и перестал походить на счастливого юношу со свадебного фото.
– Ты очень похожа на маму. Она тоже была заводной и бойкой на язычок. Отец на нее, как на Божничку молился, любил до безумия.
– А мама?
– А мама принимала его чувства с благодарностью.
В комнате снова воцаряется тишина. Я думаю о том, что, возможно, так было бы лучше. Чтоб меня любили, а не я.
Глава 27.1
Когда
– Это я их забрал, - говорит выглянувший из кухни Матвей.
– Чтобы у меня не было повода туда бегать?
Мой вопрос остается без ответа. А мне безумно хочется расспросить брата, как там Ден, о чем они говорили, спрашивал ли он обо мне, но я, сцепив зубы, молчу. Не хочу пасть в глазах Моти еще ниже.
Через силу запихав в себя завтрак, скрываюсь в комнате. Лежу с телефоном в руках, бездумно глядя в потолок. Жду, что позвонит или напишет. Спросит, как я, может быть, извинится.
Но, проходит день, следом второй, а он никак о себе не напоминает. Я плачу, затем разбираю свои вещи и снова плачу. Матвей заставляет меня пить какую-то успокоительную гадость и кормит фисташковым мороженым.
– Сейчас тебе кажется, что жизнь закончена, - говорит он, заметив, что я снова шмыгаю носом, - что дышать без него не сможешь…
– Так и есть.
– Потом пройдет.
Брат хмурится и отворачивается к окну. Сложив руки на груди, долго смотрит в одну точку.
– Когда Аня ушла, у тебя так же было? – спрашиваю тихо и замираю, понимая, что переступила стоп-линию.
Он никогда о ней не говорит. Ни хорошего, ни плохого. И другим не позволяет.
– Так же, - глохнет его голос, - потом легче стало.
Ненавижу ее! Ненавижу! Как можно было бросить такого, как он?! У меня в голове не укладывается. Ладно, я – прилипала без царя в голове, но Матвей… Он идеальный. Он лучший из лучших!
Подхожу к нему и обнимаю за талию. Прижимаюсь щекой к груди.
– Моть, я тебя люблю. Ни один мужик никогда не заменит мне тебя. Правда!
– Ой, не зарекайся, - смеется негромко, - Денчик тебя пальцем поманил, ты и про Мотю тут же забыла.
– Это другое! – тут же оправдываюсь я, - ты для меня навсегда останешься самым – самым.
– Ты для меня тоже, - отвечает серьезно.
Наступает понедельник, и я, отклонив предложение брата взять больничный, прихожу на работу. Разбитое сердце не насморк – никого не заразит.
– Расстались? – вместо приветствия спрашивает Женя, опуская на мой стол чашку с кофе.
– Откуда информация?
Неужели снова видела Дена с кем-то в ресторане?
– У тебя на лице все написано. Ты в зеркало себя видела?
Черт. Метнувшись к зеркалу, всматриваюсь в свое отражение. Не знаю, что там на нем написано. Я ничего не вижу. Стрелки ровные, брови домиком, на щеках слой румян.