Пигмалион
Шрифт:
– Была на мне рука Господа, и Господь вывел меня духом и поставил меня среди поля, и оно было полно костей. И провел Он меня вокруг них, и вот весьма много их на поверхности поля, и вот они весьма сухи. И сказал мне: сын человеческий! оживут ли кости сии? <…> Я пророчествовал, как Он повелел мне; и вошел в них дух, и они ожили, и стали на ноги свои, весьма, весьма великое полчище [8] .
– Разделение тел, бальзамирование – эти традиции уходят корнями во времена фараонов, – продолжил понтифик, опустив руку. – Разве мы можем себе позволить сейчас тревожить древние обычаи, когда и без того отношения со знатью натянуты? Скажи
8
Книга пророка Иезекииля, глава 37, стихи 1–10.
Магистр выдержал долгую паузу, словно взвешивая каждое свое слово, затем его голос стал более твердым.
– Тем не менее церковной позиции необходима ясность, – произнес он намеренно осторожно, но с ноткой вызова.
– Допустим, мы объявим позицию Престола, – понтифик задумчиво потер ладонью лоб, словно пытаясь найти ответ на какой-то мучавший его вопрос, – а что будем делать с уже захороненными? Например, с Ричардом Львиное Сердце. Его тело покоится в аббатстве Фонтевро, внутренности – в Шалю, а забальзамированное сердце – в Руанском соборе. И все это с нашим, ватиканским, благословением.
Магистр вздохнул, не зная, что сказать.
– Вариантов не так много, Ваше Святейшество, – сказал он, сохраняя нейтральный тон, но голос его звучал чуть резче, чем требовалось. – Либо оставить все как есть, либо попытаться убедить потомков Ричарда I перенести все останки в одно место. Хотя вероятность успеха крайне мала.
– Наконец-то ты начал мыслить реалистично, Никколо, – ответил понтифик с неуловимой улыбкой, от которой магистр внутренне напрягся. – Дело не только в том, хватит у тебя дара убеждения или нет. Ведь именно Ватикан, как тебе должно быть известно, предоставил династии Плантагенетов [9] особый бальзам для сохранения их сердец. Бальзам с эликсиром бессмертия, состав которого является одной из самых охраняемых тайн Престола.
9
Плантагенеты: Королевская династия Англии (1154–1485), происходившая из Франции, правившая более 300 лет и включавшая известные ветви, такие как Ланкастеры и Йорки. Ее правление ознаменовалось войной Алой и Белой розы, а также ключевыми реформами и событиями, включая создание парламента.
Магистр, казалось, едва сдержал удивление, но быстро овладел собой.
– Мне известны эти слухи, но я всегда полагал, что это лишь миф, легенда, – сказал он.
Понтифик, глядя на него, улыбнулся, но в этой холодной улыбке не было веселья.
– Миф это или нет, нам с тобой не суждено узнать, – его голос был спокойным и сдержанным. – Однако Плантагенеты убеждены, что воскрешение и жизнь вечная уготованы лишь избранным. Тем, чьи тела сохраняются нетленными благодаря святости. Тем, кто принял мученическую смерть во имя веры. И тем, чьи сердца бальзамированы составом, который, по их вере, готовился для погребения Христа. Каким-то образом они узнали, что этот бальзам хранится у нас. И что только Ватикан владеет секретом его изготовления.
Магистр задумчиво нахмурился, словно размышляя вслух.
– Интересно… – его голос был тихим, как будто он говорил не понтифику, а самому себе. – В чем же секрет этого бальзама? В евангелии от Иоанна сказано: "Пришел также Никодим и принес состав из смирны и алоэ, около ста литр. Они взяли тело Иисуса и обвили его пеленами с благовониями, как обыкновенно погребают у иудеев [10] ". Алоэ с его антисептическими свойствами и смирна
10
Евангелие от Иоанна, глава 19, стихи 39–40.
– Достаточно! – резко оборвал его понтифик, в его голосе прозвучал стальной аккорд. – Мы не оракулы и не алхимики, чтобы предаваться подобным гаданиям. Секрет основного ингредиента бальзама, эликсира бессмертия, как утверждают Плантагенеты, был передан Марии Магдалине от самого Христа. Явно не для всех, для королей. И уж точно не для обсуждений.
Он посмотрел прямо в глаза магистру, будто ожидая, что тот поймет серьезность сказанного. Однако магистр, терзаемый любопытством, как будто нарочно не отвел взгляда, заставив понтифика продолжить.
– Omnia tempus habent, et suis spatiis transeunt universa sub caelo [11] , – тихо, словно самому себе, проговорил понтифик. – У всего свое время и свое место. И события происходят, когда им суждено случиться.
Никколо чуть сжал губы, продолжая с любопытством наблюдать за понтификом, но тот, заметив это, резко сменил тон.
– В отношении позиции Престола по раздельному погребению ты прав, Никколо. Думаю, мы поступим так. Подготовь проект буллы. Когда ее обнародовать – я решу позже.
11
Книга Экклезиаста (Екклесиаста), глава 3, стих 1, в латинском переводе Вульгаты.
Магистр на мгновение замешкался, словно не ожидая столь резкого окончания разговора о бальзаме, но быстро взял себя в руки. Понтифик, заметив это, слегка усмехнулся и, выдержав паузу, начал твердым голосом диктовать основные положения буллы.
Каждое слово звучало как роковой приговор, оставляя магистру мало пространства для маневра.
– Для всех стран, где преобладает католическая вера, мы, руководствуясь благочестивыми намерениями, апостольской властью повелеваем запретить разделение тел усопших – как нечестивое, мерзкое и бесчеловечное действие, – понтифик словно ударял этими словами, не оставляя места для сомнений.
Магистр внимательно слушал, запоминая каждое слово, но взгляд его слегка омрачился. В груди доминиканца нарастало раздражение. – Почему он все еще не доверяет мне? Почему обходит тайну эликсира стороной? – эти мысли не давали покоя, хотя его лицо оставалось непроницаемым.
– Мы постановляем, – голос понтифика зазвучал еще тверже, – независимо от того, насколько далеко от родных мест умер человек, его необходимо захоронить в любом близлежащем месте, где возможно погребение по церковным канонам. И лишь когда пройдет время, необходимое для полного разложения тела, останки можно будет отправить к месту, определенному волей покойного или его родственников. – Понтифик на мгновение остановился перед благоухающим кустом белых роз, сорвал распустившийся бутон и, глядя на алый закат, с тихим удовлетворением продолжил:
– Те, кто осмелится нарушить нашу апостольскую волю, будут отлучены от Церкви. Отпущение грехов для них будет возможно только через апостольский престол и лишь после смерти. Более того, тело, над которым надругались, лишится права на церковное погребение.
Магистр почувствовал, как его раздражение стало нарастать. Слова понтифика, холодные и категоричные, казались ему все более отдаленными от истинной цели, ради которой он приехал издалека. Тема бальзамирования сердец по-прежнему оставалась закрытой.