Пике в бессмертие

Бегельдинов Талгат Якубекович

Наблюдая за боевыми действиями никак не связанных с землей летчиков-штурмовиков, атакующих почти вслепую определенные им участки, он переживал вместе с ними, сознавая сложность поставленной задачи. Как нередко штурмовики оказываются беспомощными, а то и не по их вине, наносящими ущерб нашим войскам, генерал нередко сам оказывался под угрозой, на краю гибели. Рассажу о таком случае, произошедшем еще на Калининском фронте.

В тот раз генерал Рязанов еще ночью прибыл на передовую, в расположение артдивизиона. Все эти дни его беспокоила мысль: не слишком ли доверился сведениям о противнике, доставленным армейской разведкой, в которых было утверждение о полной нашей безопасности на флангах. Расположившись в специально для него оборудованном

блиндаже — командном пункте, Рязанов глянул в стереотрубу. И сразу засек метавшуюся в небе, над линией обороны, эскадрилью наших «ИЛов». С КП, расположенном на высотке, было отчетливо видно, как наша пехота в атаке прорвалась к первому рубежу обороны противника. Выбив немцев из траншей, атакующие в наступательном порыве устремились ко второй линии. И вдруг они залегли. Немцы сконцентрировали на них массированный огневой шквал пулеметов и минометов. Теперь, чтобы поддержать темп атаки, требовалось одно: срочно подавить огневые точки противника. Сделать это и обязана кружившая над линией обороны эскадрилья. Но «ИЛы» не могли этого сделать. До начала атаки они отбомбили первую линию немцев. Как видно, теперь ее заняли наши. Но на КП не могли определить, где наши, где немцы и потому «ИЛы» бессильно метались над линией огня, углублялись в тыл противника и там вынужденно освобождались от бомбовой нагрузки.

По складу своего характера генерал не мог примириться с ролью пассивного наблюдателя. «Еще тактику в академии преподавал, так неужели придумать ничего не можешь?» Внезапно он оторвался от стереотрубы — решение пришло: поставить на самолеты с радиоприемом — передатчики.

...Из блиндажа, отрытого под старыми кленами, повеяло такой тишиной, что он недоверчиво огляделся. Солнечные лучи едва пробивались сквозь ажурные листья, в тени тучами роились комары. Рязанов, приподняв осунувшееся от бессонных ночей лицо, прислушался: тонкое комариное пение всегда его успокаивало. Мысль командующего маневренной авиационной группой заработала четко и ясно. Он приказал вызвать начальника штаба, а сам, вытерев пот со лба, снял гимнастерку и повесил на спинку самодельного стула. Достал из кармана пачку папирос, закурил...

Вдруг снаружи несколько раз глухо ухнуло, с потолка посыпалась земля. Вбежал адъютант Рязанова.

— Товарищ генерал, немецкие танки!

— Что за ерунда? Откуда здесь немецкие танки? — Василий Георгиевич удивленно поднял брови. Его серые глаза выражали крайнюю степень удивления.

Опять ухнуло, и что-то тяжелое упало на перекрытие блиндажа. Рязанов бросился к выходу, но дверь не открывалась. Погасив волнение, он прислушался.

— Деревом вход завалило. Сейчас мы его оттащим. — Он узнал тревожный голос начальника штаба.

— Дьявольщина! — Василий Георгиевич поспешил к амбразуре.

В бинокль он увидел танки, которые, маневрируя между деревьями, вползали с опушки в кленовую рощу. Пальцы невольно дрогнули, когда разглядел на башнях белые кресты. Опустив бинокль, резко вырвал из красной эбонитовой коробки трубку полевого телефона:

— Немедленно поднять все самолеты! Слышите, все!

Фашисты увидели, как в двух-трех километрах от рощи упали маскировочные сети, и советские самолеты после непродолжительного же разбега стали отрываться от земли, набирая высоту. Танки, словно в раздумье, резко замедлили ход, потом повернули к летному полю. Там цель была намного заманчивее, чем какая-то траншея с подозрительным бугорком.

Рязанов на минуту перевел дух: «Кажется, пронесло... Успели бы только взлететь до того, как захлопнется эта ловушка».

Тем временем начальник штаба и двое бойцов с трудом оттащили в сторону поваленный снарядом танковой пушки могучий клен, освободив дверь блиндажа. Рязанов с адъютантом смогли, наконец, выбраться из западни. Застегивая пуговицы на гимнастерке, Василий Георгиевич приказал:

— Штабу и всему хозяйству отходить на восток. Танки могут вернуться.

Мысль его лихорадочно работала,

и он уже понял причину своей недавней тревоги. Армейские разведчики все-таки прошляпили танковые дивизии врага, незаметно скопившиеся на флангах, прорвали линию обороны, и круг замкнулся. Наши наступающие армии оказались внутри его. Вот почему так неожиданно фашистские танки появились здесь, в тылу.

«Это мне урок, — подумал Рязанов. — Ведь хотел проверить авиацией. Отговорили, убедили, что с земли виднее».

Позднее, вспоминая об этой неудачной операции, Василий Георгиевич напишет: «С юга во фланг нам ударили танки Клейста. Они рвались ко мне на аэродромы, нужно было под огнем танков выводить самолеты в другие места, а потом бить по танкам противника на тех аэродромах, с которых только что ушли».

Лишь к утру следующего дня вырвавшиеся из-под огня танков штурмовики вышли к запасному аэродрому. Наземные войска ликвидировали прорыв.

Сам Василий Георгиевич вникал буквально во все вопросы, нередко, на первый взгляд, кажущиеся незначительными. Большую часть времени отдавал организации боевой подготовки в полках, правильной эксплуатации материальной части. Командир корпуса постоянно напоминал летному составу слова Н. Е. Жуковского: «Самолет — величайшее творение разума и рук человеческих. Он не подвластен никаким авторитетам, кроме лиц, свято соблюдающих законы».

По мере накопления опыта совершенствовалась тактика штурмовиков, улучшалась организационная структура, видоизменялись боевые порядки. Теперь их основой становилась пара самолетов, а состав звена — четырехсамолетным. При этом наиболее обороноспособной и маневренной оказалась группа в составе шести-восьми самолетов. Боевым порядком ее стал «пеленг». Сбрасывание бомб производилось с индивидуальным прицеливанием каждым летчиком по сигналу ведущего группы.

Особое внимание генерал Рязанов уделял ведущим. «Знать каждого в лицо» — таково было его требование к командирам полков.

Командир корпуса часто проводил занятия с руководящим составом частей по использованию радиосредств, считая для авиаторов настольной книгой «Инструкцию по управлению, оповещению и наведению самолетов по радио». На «ИЛах» устанавливались коротковолновые станции РСИ-4. Приемно-передающие устройства были на машинах командиров эскадрилий и выше. Командиры звеньев, рядовые летчики имели пока одностороннюю связь, у них стояли приемники. Мечта Василия Георгиевича об оборудовании приемопередатчиками всех самолетов осуществилась позже.

В подготовке, воспитании летчиков у нас было немало недостатков. Был такой приказ наркома Тимошенко перед войной: из летных училищ выпускать летчиков в звании сержантов, в частях держать их на казарменном положении до присвоения офицерских званий. Приказы не обсуждают, это закон. Для нас, военных, это святой закон. Но этот приказ? Надо ли говорить, какое недовольство у выпускников училищ вызывал он и как трудно было работать с молодежью, ущемленной морально и материально. А во время войны сержанты, летчики, командиры экипажей, воевали месяцами, так и не удостоившись лейтенантских погон.

Вот такое пополнение и поступало в полки. Общий уровень выучки у молодежи, а она составляла большинство во всех полках, был невысоким. Из-за слабой (скоростной) подготовки молодого пополнения летчики-новички нередко гибли в первой же штурмовке, воздушной схватке с противником. Полки несли большой урон в живой силе и технике. Рязанов приложил все силы для изменения положения. Помимо уже существовавших инструктажей и практических занятий, он разрабатывал и издавал специальные по этому вопросу обстоятельные, продуманные приказы и инструкции, хорошо помогавшие перестраивать всю систему предполетной подготовки новичков в постепенном их вводе в боевые условия. При этом он очень внимательно наблюдал за отдельными, подававшими надежды. Вот что обнаруживаем в его записях, которые приводит заместитель генерала С. А. Донченко в своей книге «Флагман штурмовой авиации».