Пике в бессмертие
Шрифт:
Я получил почетное задание: разведать систему обороны врага на подходе к столице гитлеровского рейха. ... Над землей висели тяжелые кучевые облака. Когда самолет достиг цели, я пошел на снижение. Под крыльями самолета лежал огромный город. С высоты полета Берлин казался гигантским макетом, разграфленным узкими линейками улиц.
Такого душевного волнения я не испытывал со времени своего первого боевого полета, в числе первых советских летчиков я пролетел сейчас над городом-спрутом, гнездом германского милитаризма, логовом фашистского зверя. Ни бомб, ни эресов
Вылеты на разведку чередовались со штурмовками вражеских позиций. 14 марта 1945 года шесть «ИЛов» уничтожили пять танков и три бронетранспортера в районе Куцендорфа. 8 марта под Шенау — удар по вражеской пехоте. 11 марта эскадрилья подавила огонь двух вражеских батарей и сровняла с землей до десятка зданий, превращенных фашистами в доты.
В начале апреля командующий Второй воздушной армией генерал-полковник (впоследствии — маршал авиации) С. А. Красовский утвердил представление на присвоение во второй раз звания Героя Советского Союза гвардии капитану Бегельдинову, то есть, мне. Через два месяца, в июне, последовал Указ Президиума Верховного Совета СССР.
Под крылом Берлин!
Войска Первого Украинского фронта, в состав которого входила и наша дивизия, ломая сопротивление противника, стремительно продвигались к Берлину.
В ходе боев в районе Рагов-Тейпиц была окружена значительная группировка немецко-фашистских войск. В «котле» оказались несколько пехотных и танковых дивизий.
Ночью, собрав все силы в один бронированный кулак, гитлеровцы прорвали кольцо окружения и лесными дорогами пошли на соединение со своими основными силами.
Рано утром меня вызвали на КП и приказали вылететь на разведку. Предстояло выяснить, куда двигаются немцы. За ночь их группировка сумела оторваться от преследования и буквально растворилась в лесных массивах. Это грозило серьезными неприятностями: в тылах у наших наступающих войск оказались довольно значительные силы противника.
Лечу. Высота около пятисот метров. Внимательно осматриваю местность, но, как ни напрягаю зрение, не вижу ничего подозрительного. Докладываю об этом по радио. КП требует:
— Проверь еще раз лесные массивы.
Вновь летаю над лесом — нет, ничего не видно внизу. Сплошной стеной стоят вековые деревья. Тишина и покой. Куда же девались немцы? Не смогли же они исчезнуть — чудес-то не бывает! Едва подумал об этом, как с земли раздался орудийный выстрел, и снаряд прошел буквально в нескольких метрах от самолета. Ага, значит не выдержали нервы у врага! Перехожу на бреющий полет, едва не касаюсь макушек деревьев и тут же вижу, что лес битком набит танками и автомашинами. Мысленно благодарю того немца, который выстрелом демаскировал колонну. Не будь выстрела, ни за что бы не увидел ее.
Что ж, за выстрел следует отплатить. С бреющего полета бросаю бомбы, пускаю несколько реактивных снарядов. Внизу раздаются взрывы, видны
— Обнаружил танки и автомашины в районе Тейпиц, — докладываю на КП.
Получаю приказ немедленно возвращаться на аэродром, брать группу и идти на штурмовку.
Уже через сорок минут восемнадцать «Ильюшиных» были над лесом. Атаковали врага до тех пор, пока не кончились боеприпасы. На смену нам пришла другая группа.
Так штурмовики работали весь день. Группировка была уничтожена. Вскоре нам пришлось побывать в том лесу и увидеть дело своих рук. Признаться, мурашки пробегали по телу, когда я увидел, что сделала с колонной авиация. Сплошное месиво.
Линия фронта проходила в ста шестидесяти километрах от Берлина. Наш полк располагался около небольшого городка, название которого я, признаться, сейчас уже не помню. Ежедневно мы летали на штурмовку, помогая наземным войскам ломать оборону гитлеровцев. Как-то утром в полк приехал генерал Рязанов. Меня вызвали к нему. Вхожу, докладываю. Командир корпуса здоровается, предлагает сесть.
— Покажите планшет, — говорит генерал. Разворачиваю, показываю карту. Рязанов рассматривает ее, а потом говорит:
— О, у Вас не хватит карты.
— Почему? Пятьдесят километров за линией фронта. Достаточно.
— Не совсем.
Генерал пристально посмотрел на меня, а потом обратился к начальнику штаба полка подполковнику Иванову.
— Возьмите планшет капитана Бегельдинова и подклейте еще лист.
Пока начальник штаба выполнял распоряжение, командир корпуса расспросил меня о состоянии самолета, поинтересовался самочувствием. Я никак не мог понять, чем вызван этот разговор. Тут принесли планшет, и я увидел, что на нем появилась карта Берлина.
— Пойдете на Берлин со стороны Луккенвальде, — медленно, как бы подбирая слова, заговорил генерал. — Западнее города есть мост. Проверьте его. Далее — на Потсдам. Посмотрите, что там делается. Затем — домой. Высота полета пятьдесят — восемьдесят метров. Ясна задача?
Задача ясна. Лишь одно взывало недоумение: заданная высота полета. Не один десяток раз приходилось летать на разведку, но никогда о высоте не шла речь. Обычно, исходя из обстановки, сам выбирал ее. А тут...
— Вас, конечно, смущает указание о высоте, — угадал мои мысли генерал. — Не удивляйтесь. Полет предстоит очень сложный, и эта высота — самая безопасная. Нам крайне необходимо, чтобы Вы доставили пленку.
Да, полет предстоял необычный. Одному нужно было углубиться на сто шестьдесят километров на территорию врага, лететь прямо в логово зверя. И все это днем. Я прекрасно знал, что Берлин усиленно охраняется зенитной артиллерией. Даже ночные полеты бомбардировщиков, осуществляемые на огромной высоте, редко обходились без потерь.
— Разрешите обратиться с просьбой? — сложив карты, повернулся я к генералу.
— Пожалуйста.
— Разрешите лететь одному, без стрелка.
— Почему?