Пикник на Лысой горе
Шрифт:
— Кто я такой, знал, а виделись мы с ним всего один раз, — сказал Дюша. — Сильви живет отдельно от отца. У нее небольшая квартирка в городе. Я ее понимаю, сам с большим удовольствием поселился бы отдельно от предков. А то за каждый шаг отчитаться нужно. Конечно, никаких друзей привести в дом нельзя, ничего нельзя.
— Ну это уж, конечно, — ехидно согласилась Наташа с ангельски невинным видом. — Значит, ты был в гостях у отца Сильви только один раз? И как тебя принимали?
Дюша кинул на сестру подозрительный взгляд,
— Нормально встречали. Даже тепло, — сказал Дюша. — Отец Сильви посадил меня в свое самое лучшее кресло, сунул в зубы сигару и вообще держал себя очень любезно. Мы с ним долго беседовали. Он мне рассказывал про свою молодость. Как он заработал свой первый миллион. Сказал, что только первый достался ему с трудом, а остальные уже прямо сами в руки просились. В общем, нормальный старикан. Любит удариться в воспоминания. Про политику поговорили, про Сильви. Какая она была в детстве. И как он сильно ее любит. Ну, всякая такая чепуха. Сильви потом сказала, что я ему понравился. Вот я и решил, что могу пригласить ее и объявить о нашей с ней помолвке.
— А матери у Сильви нет?
— Ее мать умерла во время родов. Или вроде того.
В общем, Сильви ее не помнит. А отец потом еще несколько раз был женат. В данный момент он вроде бы то ли разводится, то ли просто не женат. Я не понял.
Сильви в основном воспитывали няньки.
— И твои родители уже встречались с отцом Сильви?
— Нет, это было у нас в планах на следующие после Нового года выходные дни. А что теперь делать, ума не приложу. Дед ведь умер. В доме должен быть траур.
Свадьбу придется отложить. Имя господина Яунайса — отца Сильви часто упоминают в прессе, а если газетчики разнюхают, что мы играем свадьбу во время траура, то какую-нибудь гадость обязательно напечатают. Мы уже говорили сегодня об этом с Сильви. Она сказала, что звонила отцу. И тот считает, что пышная свадьба в данном случае просто неуместна и оскорбительна. Он нам советует отложить свадьбу на год по меньшей мере.
— И ты согласен с ним?
— Нет, конечно! Мало ли кто у Сильви за этот год появится! Не могу же я так рисковать. Мы с ней решили, что поженимся тихо. А потом просто сообщим родителям о том, что мы отныне муж и жена.
— И отец Сильви одобрил этот план? А то вдруг вы распишетесь, а он не даст Сильви в приданое ни гроша. Скажет, что я, мол, против такого поспешного брака, когда к тому же в доме жениха траур.
— Не дергай за нервы, — уныло попросил Дюша. — И так кошки на душе из-за смерти деда скребут, а и ты еще лезешь.
Видно было, что парень здорово расстроился и совсем не расположен к дальнейшей беседе. Наташа пожелала ему спокойной ночи и ушла. Спрятавшись за угол, она с удовольствием проследила, как Дюша сразу же помчался к своей невесте. Дверь в свою комнату он при этом не закрыл.
«У меня есть самое малое минут десять, — подумала Наташа. — Раньше они не успеют решить, как им быть с отцом Сильви».
И Наташа бросилась к дорожной сумке Дюши. Когда он приоткрывал ее, чтобы достать фотографии Сильви и ее отца, Наташа что-то встревожившее ее краем глаза заметила. Но Дюша слишком быстро захлопнул сумку, чтобы Наташа успела разобрать, что там лежит.
Наташа торопливо расстегнула сумку и откинула несколько рубашек и спортивные брюки.
— А-ах! — выдохнула Наташа, холодея всем телом. — Не может быть!
На всякий случай, чтобы убедиться, что это у нее не обман зрения, Наташа протянула руку. Нет, тяжелый пистолет и не думал никуда исчезать со дна сумки Дюши. Руку Наташи обжег холод металла. Девушка вспомнила, что из недавно использовавшегося оружия пахнет порохом и дымом. Она поднесла оружие к носу и старательно его обнюхала. Пахло металлом и смазкой.
Наташа еще раз внимательно осмотрела пистолет.
Потом, плохо соображая, что делает, сунула его к себе в карман и выскочила из комнаты.
Инна как раз собиралась ложиться спать. День завтра предстоял тяжелый. Инна намазала себе лицо жирным кремом, вокруг глаз нанесла питательный гель и приготовилась немного расслабиться. И тут в дверь раздался стук. Да что там стук, колотили так, что дверь тряслась.
— Черт бы всех побрал! — буркнула Инна себе под нос и пошла открывать.
Дверь распахнулась, и в нее влетела Наташка.
— Тили-тили-тили бом, загорелся кошкин дом, — сказала Инна. — Что на этот раз случилось? У тебя глаза вытаращены, как у кошки, выскочившей из объятого пламенем дома.
— Не до шуточек сегодня. У меня горе! — прорыдала Наташа. — Настоящее.
— Знаю, деда у тебя убили, — кивнула Инна. — А еще ты снялась в порнографическом журнале, и теперь твою фамилию предадут вечному и несмываемому позору.
— Это еще что, — простонала Наташа, плюхаясь на кровать и по рассеянности выдавливая тюбик с кремом прямо на покрывало.
— Тише ты, задница! — завопила Инна. — Это же крем!
— Ай, что! — подпрыгнула Наташа.
— Крем раздавила. Я за него столько тысяч отвалила, что и сама не помню, сколько именно, — сказала Инна.
— Ты все морду мажешь, а я, между прочим, выяснила, кто стрелял в Алексея, — сказала Наташа. — Ой, горе мне. Сначала дед, а потом самый любимый из братьев оказался преступником — Дюша!
— Этот педик? — удивилась Инна. — Да куда ему!
У него кишка тонка.
— А это ты видела? — спросила Наташа, доставая свой трофей. — Пистолет у Дюши в сумке лежал.
Инна покрутила пистолет перед глазами. Пощелкала предохранителем и извлекла из него обойму патронов.
— Лихо ты с ним обращаешься, — позавидовала Наташа.