Пикник на Лысой горе
Шрифт:
— Больше этот напиток никто не пил? — спросил инспектор Все покачали головами.
— О рюмке я и не спрашиваю, — вздохнул инспектор. — Конечно, вы ее уже вымыли.
— Я сразу же отнесла ее на кухню и положила в посудомоечную машину, — подтвердила его опасения Эмилия.
— Похвальная аккуратность, — несколько двусмысленно произнес инспектор. — Ну а теперь к делу.
Я требую, чтобы с этого момента вся еда в доме готовилась только в присутствии полиции. Разумеется, никто не ест и не пьет ничего, что вызывало бы у него хоть малейшее подозрение. Чай,
— Но чего нам бояться? — подала голос Эмилия. — Что вы нас запугиваете? Роланда Владимировича уже убили.
— А вы уверены, что убить собирались именно его? — спросил у нее инспектор, окончательно погубив еще недавно такое хорошее утро. — А теперь, что касается второго убийства, — продолжил инспектор, и в воздухе пронесся стон. — Убит молодой человек. Детектив.
Должно быть, для членов вашей семьи уже ни для кого не тайна, что Роланд Владимирович нанял сыщика.
— Зачем ему это понадобилось? — удивилась Ида.
— Должно быть, для того, чтобы предоставить Роланду Владимировичу полный отчет о моральном облике его родных. И, судя по всему, сыщику неплохо удалось справиться со своей работой. Отчет был у него с собой, когда он выехал на встречу со своим клиентом. Думаю, что он и был тем гостем, которого ожидал ваш дедушка в новогодний вечер. Ждал, но так и не дождался. Потому что бедняга сыщик был уже к тому времени мертв.
— Но его могли убить хулиганы, — слабым голосом возразил Ян. — Почему вы подозреваете нашу семью в этом преступлении?
— Потому что при обыске трупа не было обнаружено небольшой прозрачной папки с бумагами, — сказал инспектор. — Той, в которой, по словам секретарши убитого детектива, хранились все собранные им документы. А они никак не могли заинтересовать случайного хулигана.
Инспектор обвел всех пристальным взглядом.
— Кто из вас знал, что ваш отец нанял детектива? — спросил он.
— Я знала, — внезапно выступила вперед Эмилия. — Правда, я не знала, зачем именно.
Все прочие молчали. Инспектор отвел Эмилию в сторону, и они о чем-то зашушукались. Затем с видом человека, выполнившего свой долг, инспектор отбыл к себе в участок. Инна с Наташей тоже начали собираться в город. Завтракать после речи инспектора им как-то не хотелось.
— Кофе можем попить и в городе, — сказала Наташа. — Даже лучше будет. У Эмилии, когда она нервничает, кофе получается отвратительным.
Сестры стянули из стенного шкафа свою уличную одежду и выскользнули через «черный» ход в гараж.
По пути Наташа постучала в дверь Эдгара, но ей никто не открыл. Должно быть, парень еще спал. Сестры взяли вчерашнюю машину и выехали в город.
Стоило отъехать от дома, как на душе у них полегчало, даже запели. Наташа пела что-то лирическое, а Инна пыталась изобразить очередной хит Децла. Вместе получалось потрясающе. Все машины торопливо
В Риге сестры немедленно отправились разыскивать дом господина Яунайса. Это оказалось легко. Дюша очень подробно описал дорогу к нему и сам дом.
И вот они у красивого дома, перестроенного и реконструированного в современном вкусе. Но живописный фасад пятнадцатого века архитектор сохранил.
Сестры подошли к парадной двери и замерли.
— Что мы ему скажем? — в нерешительности спросила Инна. — Он ведь захочет узнать, какого черта мы приперлись.
— Скажем правду. Объясним, что мы родные Дюши. С будущими родственниками, если отец хочет счастья своей дочери, полагается быть милым, — сказала Наташа. — Скажем, что в восторге от его дочери.
Что проходили мимо и пришли засвидетельствовать свое почтение ее отцу. А там видно будет.
И Наташа нажала на дверной звонок. Через несколько секунд дверь распахнулась. На пороге возвышалась высокая и прямая словно жердь тетка. С огромным, словно скала, носом. По морщинам на ее лице и сединам ей можно было дать лет семьдесят.
Глаза у Жерди были покрасневшие, и вообще вид не слишком хорош. То ли она резала лук, то ли у нее случилось горе.
— Мы хотим видеть господина Яунайса, — сказала Наташа. — Мы знакомые его дочери.
При этих словах Жердь просияла словно медный пятак. Должно быть, у бедняжки была очень тяжелая жизнь, если такой пустяк мог привести ее в настоящий восторг. Жердь немедленно провела обеих девушек в дом, сама повесила их одежду, усадила за стол и хлопнула в ладоши.
Немедленно возникла юная розовощекая девушка в форменном передничке. Возникла она не просто так, а с подносом, на котором стоял блестящий кофейник, чашки, сливки, сахар и блюдо с ароматной выпечкой. Кроме того, тут была изумительная буженина и истекающие жиром ломтики копченого угря.
Набор кулинарных изысков завершало нечто напоминающее взбитые сливки с медом и клюквой.
Жердь налила сестрам по большой чашке крепкого кофе и приветливо улыбнулась им, обнажив желтые и какие-то острые зубы. Из одного уха красавицы торчал нечистый клок ваты. И вообще тетка была какая-то странная. Сестры поежились, но голод взял свое.
Они принялись за угощение. И очень скоро Жердь перестала казаться им такой противной. Просто худая тетка. Неврастеничка, и что с того? Ухо вот у нее болит. А хуже боли в ухе может быть лишь зубная боль.
Да, жизнь сейчас у всех нелегкая.
— Где Сильви? — дождавшись, пока девушки наедятся, спросила у них Жердь. — Она жива? Когда вы видели ее в последний раз?
Вопрос поверг сестер в изумление. Хотя, если учесть последние события в доме Роланда Владимировича — то стреляют, то травят — волнение Жерди становилось понятным.
— Я ее няня, — поспешно пояснила Жердь. — Я воспитала Сильви. Вы ведь знаете, девочка потеряла мать еще в младенчестве. Именно я стала для Сильви матерью. Я очень люблю ее. И хочу, чтобы вы ей передали, чтобы она возвращалась.