Пикник с кровью
Шрифт:
— Следим за газетами, — сказал комиссар, многозначительно взглянув на Надю. — Именно она читает их с особым вниманием.
— Поздравляю.
— Единственный пожилой человек, убитый на Центральном вокзале в рождественские дни, был Этторе Ринальди, шестидесяти семи лет. Капитан. Как раз вашего возраста.
Он медленно покачал головой.
— Его убили. Самым подлым образом. За горсть монет и две сорочки.
— Две сорочки?
— Вы не слышали? В чемодане, который был при нем, обнаружили книгу и немного грязного белья.
— Кто такая Анжела?
— Синьора Бьенкарди — добрая приятельница Этторе.
— Я читал в деле, что он был вдовцом.
— Уже несколько лет.
— Вы знали его жену?
— А как же. Невероятная была зануда, постоянно на что-то жаловалась. Мечтала жить в провинции, в Павии — она родом из Брони, — а жить и умереть пришлось в Милане.
— А что представляет из себя Анжела?
— Ей еще нет пятидесяти. Думаю, лет сорок семь, сорок восемь. Впрочем, точно не знаю. Живет на улице Поджи.
— Чем она занимается? Домашняя хозяйка?
— Преподает французский в церковной школе.
— А друг ваш где жил?
— На улице Баццини. Мы все жили в тех краях.
— Я тоже, — сказал Амброзио, — в детстве жил на улице Баццини. Интересно, не правда ли?
— Этторе жил в двухэтажном домике, перед которым растет пальма, знаете? Он называл это место оазисом улицы Баццини.
— Где вы познакомились? — спросила Надя, и оба повернулись к ней, потому что она до сих пор сидела молча.
Впервые за весь этот долгий разговор Капитан прищурил глаза, и тень улыбки пробежала по его обычно хмурому лицу.
— На борту одного катера. Он курсировал по маршруту Триполи — Крит — Триполи. Тогда мы впервые шли этим маршрутом, чтобы миновать Сицилийский канал, где англичане топили наши корабли один за другим. Этторе был парень веселый, мы чувствовали себя как в отпуске, стояла жара, был конец июля, многие страдали от морской болезни. Этторе носил при себе, в бумажнике, фотографию девушки в купальнике, говорил, что обручен, звали ее Леда, и мы стали называть его Лебедем, Леда без Лебедя. Никто не думал о том, что случится потом, месяца через четыре.
— Этторе не попал в плен, как вы?
— Он вернулся на родину в сорок втором и потом провоевал всю войну, вплоть до апреля сорок пятого.
— Офицером?
— Кто, Этторе? Он мог быть кем угодно, только не офицером. Не смог бы командовать даже детьми в младшем классе. У него была только храбрость, он не знал чувства страха. Еще в детстве в своей деревне залез на крышу дома и спрыгнул оттуда с зонтиком, сломав себе ногу. Кстати, его двоюродный брат погиб в Кении в схватке с носорогом, много лет назад. Это у них семейная черта. Его отец имел медаль за храбрость.
— Не знал чувства страха? Как это возможно? — недоверчиво переспросила Надя.
— Есть люди, которые боятся перейти дорогу за городом, оглядываются сначала
— Как вы думаете, Этторе Ринальди в ту ночь защищался?
— Если только на него не напали внезапно, исподтишка.
— Он ходил с оружием?
— Нет. Он хорошо стрелял, мы даже иногда ходили вместе в тир, но оружия с собой не носил.
— А вы?
— У меня всегда «беретта» в бардачке машины.
— Вы заходили к нему домой, на улицу Баццини?
— Раз в неделю, по четвергам. Мы играли в карты. Правда, в последнее время как-то потеряли друг друга из виду. А были периоды, когда мы почти не разлучались, как… как настоящие братья. Когда я жил с Антонией, Этторе был для меня как громоотвод. Ходили ужинать в ресторанчик на Ламбрате, рядом с вокзалом, или в тратторию на улице Феста дель Пердоно, в двух шагах от университета. Он приходил в ярость, когда видел всякие надписи на стенах и листовки со всевозможными протестами.
— А вы?
— Меньше, чем он. Я никогда не был таким экспансивным.
— Держали злость внутри, в нафталине, — прокомментировал Амброзио. Потом он часто спрашивал себя, нарочно произнес эту фразу или она вырвалась нечаянно?
Капитан вдруг покраснел, он старался изо всех сил сохранить спокойствие.
— Вы считаете меня дураком? Знаю, куда клоните, комиссар. Вы меня подозреваете. Да, вы думаете, что я брожу ночами по улицам, отправляя в ад мерзавцев, сделавших город непригодным для жизни, превративших его в дикие джунгли.
— Уверяю, у меня нет подозрений в отношении вас. По крайней мере в этот момент. В конце концов вы хорошо знаете, я вам говорил и повторяю, что живу между предположениями и сомнениями. Это не моя вина, Капитан.
Де Пальма расслабил пальцы, сжатые в кулак, и провел рукой по лбу, покрытому испариной.
— Ну, а после того, как погиб синьор Этторио Ринальди, вы бывали в доме на улице Баццини?
Надя задала как раз тот вопрос, который готовил Амброзио. «Молодец»«, — подумал он.
— Нет, ни разу.
— Квартира принадлежала ему?
— Он купил ее лет двадцать назад.
— Наверное, оставил завещание?
— Послушайте, почему вы не зададите этот вопрос Анжеле? Она знает про Этторе все.
— Тогда представьте нас, хотите?
— Сегодня вечером?
— Позвоните, мы поедем сейчас же.
— А нельзя ли отложить до завтра?
— У вас дела? Обещаю, мы управимся быстро. Достаточно, если вы побудете при разговоре несколько минут, потом можете уйти. Будет лучше, если синьора увидит нас вместе с вами.