Пикник с кровью
Шрифт:
— Значит, вы подозреваете, что Джорджио Де Пальма…
— Нет. В настоящий момент нет.
— Понятно. И что же — я должна помочь вам найти того, кто расправился с убийцами Этторе?
— Нет. Того или тех, кто убил Этторе.
— Вы их не найдете.
— Вы уверены?
— Я читаю газеты. Кое в чем Джорджио прав. Например, утверждая, что полиция работает хорошо только тогда, когда нужно сопровождать больших чинов. Извините.
— Вы часто ходите в дом на улицу Баццини?
— Несколько раз была. Вместе с Джулией; Я плохо себя чувствую там, комиссар.
— У Этторе был автомобиль?
— Был, но в ноябре он продал его. Собирался купить новый, да так и не собрался.
— Я хотел бы надеть наручники на того, кто его убил и ограбил. Клянусь вам. У него украли бумажник. Сколько там могло быть денег?
— У меня уже спрашивали. Точно не знаю. Знаю только, что он пользовался чеками банкомата, которые у него нашли в кармане пиджака. Значит, ему не нужно было носить с собой много наличных. В бумажнике могло быть сто, двести тысяч лир, не больше.
— А ценности? Золотые часы, перстень?
— Нет. Единственные золотые часы, которые у него были, он хранил в сейфе, их подарил ему отец, когда Этторе вернулся с войны. Он очень дорожил ими, но только как памятью об отце. На руке носил обыкновенные пластмассовые.
— Золотые часы могли бы навести на след. Обычно от них стараются спешно избавиться. Вам удалось открыть сейф?
— Я знала комбинацию. У нас не было друг от друга секретов. Мой год рождения. Номера комбинации сейфа — год моего рождения.
— Я не хочу знать его.
— Спасибо.
— Хотите посмотреть его квартиру?
— Охотно.
Амброзио и Надя в сопровождении хозяйки подошли к вешалке в прихожей. Возле вешалки стояла большая медная ваза с двумя цветными зонтами и одним черным, мужским.
— Этторе держал свой зонт здесь, — сказала Анжела, трогая ручку из темного дерева. — Он был убежден — если любишь женщину, должен почувствовать желание оставить у нее свой зонт.
Она надела волчью шубу.
Туман опал, огни фонарей стали ярче. Покрытая мелкими каплями влаги машина комиссара дремала на стоянке у дома. Он предложил Анжеле доехать до дома Ринальди, но она отказалась.
— Давайте пройдемся пешком. Я еще сегодня не выходила на улицу.
Пройдя какую-то сотню метров, она остановилась перед небольшим домиком, возле которого росла пальма. Пальма не представляла ничего особенного: сухой веник на войлочной ручке. Однако, когда он был мальчишкой, она казалась ему чудом из чудес — высокой стройной красавицей. Господи, куда же девалась ее высота! Забавная это штука — память.
Амброзио взглянул на соседний дом. В окнах первого этажа горел свет. В молодости комиссар жил там с родителями. Он взял под руку Надю Широ, чувствуя, как поднимается внутри какое-то бессильное отчаяние.
В двери было два замка, и Анжела Бьянкарди при тусклом освещении подъезда заставила их наконец
На дверях висела овальная бронзовая табличка с одной фамилией — Ринальди.
Квартира имела странный вид, как будто в ней никогда никто не жил. Мебель, посуда в горках, книги на стеллажах — все было расставлено, как в музее, с маниакальной тщательностью. Барометры, термометры, часы с маятником, пожелтевший план Милана прошлого века в рамочке, стол, покрытый тканью цвета лаванды, с блюдом фруктов из майолики в центре, диванчик и два кресла, обитых кармазиновым бархатом, казалось, простояли на своих местах лет двести. На стенах висели две картины: крестьянин, ведущий волов с плугом, и гора с заснеженной вершиной: на переднем плане был нарисован мостик, под которым бежала речка.
— Сколько раз говорила ему, что они ужасны, эти картины, а он объяснял: их купил на аукционе его отец, пусть висят.
Спальня была почти пустая: столик, комод, встроенный шкаф. На одной дверке шкафа — зеркало.
— Это единственная комната, в которой Этторе все поменял, не мог спать в кровати, на которой умерла жена.
Резная книжная полка с цветными стеклами в дверцах, кресло, обитое темной кожей, низкая тумбочка под окном, покрытая бежевым лаком. На полу новый, амарантового цвета ковер.
— Этторе купил его перед Рождеством, — пояснила Анжела. Это был его кабинет, тут он хранил все свои вещи, книги о войнах, письма, альбомы. За этой картиной — сейф, о котором я говорила. Собственно, это не картина, а увеличенная и вставленная под стекло фотография, но Этторе ее любил.
На фотографии маршал Бастико вручал отличившемуся солдату награду.
— Где он держал пистолет?
— В нижнем ящичке столика, у кровати.
— Хотелось бы взглянуть.
Они вернулись в спальню. Амброзио открыл ящичек и достал пистолет. «Беретта» девятого калибра с семью патронами в обойме.
— Могу я взять его на несколько дней?
— Конечно.
Он передал пистолет Наде, она обернула его носовым платком и положила в сумочку.
Анжела ничего не спросила, ее как "будто не удивило, что полиция проверяет оружие, принадлежащее жертве.
— Капитан говорил, что он ходил стрелять в тир.
— Не знаю. Я не люблю оружия. Я даже немного боюсь его. Мы об этом почти никогда не разговаривали. У каждого из нас была своя зона, куда мы старались не вторгаться. У меня были свои друзья, я ходила на концерты, в театры. Он редко сопровождал меня. Только если я настаивала, раз или два в году.
— Дом содержится в большом порядке.
— Видели барометры? Он их вечно проверял. Помню один случай, мы только недавно познакомились, я увидела их и удивилась. Ты похож на морского капитана, сказала я. Именно тогда он рассказал мне о своем приключении в Турине.
— Чемодан, с которым он ездил, у вас?
— Наверное, в квестуре.
— Я скажу, чтобы вам вернули.
Она сняла шубу, положила на диван, пошла на кухню. «Хотите что-нибудь выпить?» Вернулась с бутылкой коньяка, поставила на стол, достала из бара три рюмки.