Пиковая Дама – Червонный Валет
Шрифт:
Звенькая шпорами и ножнами клинка по ступеням, раздухарившийся корнет подвел черту:
– Другое дело – окольцованные бабочки… Тут ты, дружище, не прогадаешь. В особицу здесь у вас, в провинциальном захолустье, эти истосковавшиеся затворницы на все согласные. У них пусть и опыт по-миссионерскому скуден, зато фантазия и азарт во снах так и брызжут, что тот фонтан. Этих, замечу, учить – только портить. Сами подскажут, что и как, ну-с, а ежели ты проявишь еще и должное творчество, так сии феи поразят своей выдумкой и напором. Так-то, брат, мотай на ус! Ладно, летим!
Глава 5
Похрустывая ноздрястым снежком,
Куда точно ехали, Алешка не знал, но догадывался. После всего свалившегося на него – в голове была полнейшая карусель. «Вот уж воистину удружил братец… Господи, неужели сегодняшним числом я?.. Я буду… в первый раз в своей жизни?.. Господи, помоги мне, эх, да что же это я?..» – У него неожиданно от нарастающей неуверенности перехватило дыхание. Он уже не замечал дымчатых, сугробистых облаков, что вяло тянулись по смеркавшимся небесам, цепляясь за макушки деревьев и тусклые в этот час кресты соборов, не видел он и первых, похожих на рассыпанное серебро звезд, что до времени робко проблескивали сквозь унылую вязь оголенных ветвей.
Шальное приглашение адъютанта теперь мучило и томило душу. Раздражало и беспечное спокойствие Дмитрия. В этой композиции он вновь наслаждался прикуренной папиросой и лукаво улыбался чему-то своему, крайне далекому от переживаний младшего брата. Алешке же не сиделось, точно гвозди были под ним. Ему и «чесалось» хоть одним глазком узреть этот скрытый от общества тайный мир греха и порока, но дико и пугливо было вообразить даже в мыслях, что могло ожидать его там… Он, конечно, понимал и был уверен, что ни наставников «потешки», ни родственников, ни знакомых, никого, кроме доступных девок, там не окажется. Так, во всяком случае, говорил Белоклоков, в этом решительно заверил его и Митя. И все же путаный клубок мыслей не давал ни на секунду покоя его голове.
«Как поведу себя? Не осрамлюсь ли? Ах, шут, похоже, придется прежде говорить… о чем? Вдруг да меня поднимут на смех?.. То-то будет позор: ведь я ровным счетом ничего не знаю. Нет, это только по словам Дмитрия все легко и просто… По его словам, я и сам до всего дойду. С мужчинами, дескать, по первости всегда так, а потом р-раз – и в дамки. Чего бояться? Ну-ну… А вдруг сяду в лужу?»
Алешу пробил пот, когда он представил, что ему придется остаться в одной комнате один на один с чужой ему женщиной, и, быть может, случится, с нею еще что-то надо будет делать… Раздумывая таким образом, он вообразил это совсем невозможным, особенно когда перед глазами мелькнуло нежное лицо незнакомки, в которую он уже второй месяц был бесконечно влюблен. «Но ведь безответно? – успокаивал он себя теперь. – И все-таки лучше отказаться. Что проще сейчас соскочить и отправиться восвояси? Все это пошло и гадко, и главное – ни к чему».
Но тут его, как назло, опять начинал крутить и тыкать сверху и снизу каленой булавкой бес: «Когда еще доведется? Денег у меня для таких затей отродясь не было, а тут все оплатить вызвался Митин друг. Все же чертовски волнительно и любопытно: как это бывает? А если сбегу, что скажет корнет? Брат? Нет, не простят. Высмеют,
40
На войне как на войне (фр.).
– А как это… хм, хм, словом, без чувств? Без души?.. Или ты всех любишь?
Митя серьезно посмотрел в доверительно-напряженные, глядевшие на него глаза, и уголки его губ дрогнули в улыбке.
– Что я смешного сказал? – сдавленным голосом, так, чтобы не слышал гусар, гусем прошипел Алешка. – Их же много у тебя? Не тяжело? Неужели на всех сердца хватает?
– Резонно, но глупо, мой юный натуралист. В этих играх нет любви.
– Как нет? – Ответ брата поставил его в тупик.
– А так… Нет. И все… Скажем, ты предпочитаешь оранжад – компоту.
– Допустим, и?..
– Так разве для этого вывода необходимо любить оранжад, м-м?
Алеша не нашелся что-либо сказать, а Дмитрий по-братски приобнял плечо младшего и, продолжая тепло улыбаться, заверил:
– Там, любезный, куда мы едем, о любви забудь. Это лишь радость плоти. Не боле. Удовольствие, если угодно. Она дарит себя – тебе, ты – ей. Оба вполне довольны, и нет никаких глупых упреков.
– Но если… – Алексей нахмурил брови.
– Но если вдруг ты все-таки ощутишь беспокойство и ложную привязанность к одной из этих Магдалин, советую: тут же искать другую. И вот крест, новая юбка в два счета выходит тебя из этой хандры.
Дотошный Алешка хотел было пытать что-то еще, но внимание его отвлек бойко летевший навстречу экипаж. В нем ехали чиновник в фуражке с блестючей кокардой, с кожаным портфелем на таких же ярких медных застежках, лицом и ногами в левую сторону, и купчиха в белом салопе с куньим, важным воротником, повернутая вся в правую сторону, прямо лицом к братьям.
– Видел, как она губы поджала и брови нахмурила, ровнехонько знает, куда мы катим, – невольно слетело с губ Алексея, когда кучер поворотил за угол.
– И знает! – весело рассмеялся в ответ Митя. – Да только не от того багровеет она лицом… А от того, что завидует нам, старая репа.
– Да ты что?
– А ты думал!
Братья, откинув головы, от души рассмеялись. Этот печальный вердикт купчихе, который, не раздумывая, влет вынес Дмитрий, был полностью разделен Алешкой. Увы, в эгоистическом измерении юности те, кому за тридцать пять, – это уже безнадежные, дряхлые старцы.
Алексей не знал, сколько отмерил себе прожить его брат, зато крепко держал в памяти пылкое убеждение Гусаря: дожить до двадцати пяти, а там хоть пулю в лоб, хоть с камнем на шее в Волгу. Зачем, право, потом всю оставшуюся жизнь избегать зеркал, как черт ладана, носить в кармане румяна и пудру, мучиться париками и горевать о том, чего уже, один бес, не вернуть. Сам себе Алексей покуда сроков не выдвигал, потому как в пятнадцать лет еще отчаянно хочется, чтобы тебе поскорее стукнуло восемнадцать…