Пилсудский
Шрифт:
Не менее успешно на первый взгляд решалась и задача обеспечения внешнеполитических условий безопасности Польши. Нормализовав отношения с Советским Союзом, Пилсудский получил возможность больше внимания уделять германскому направлению внешней политики. Уже весной 1932 года он стал внимательно приглядываться к Адольфу Гитлеру, видя в нем политика с большим будущим. Но при этом он считал его «крикуном», который даже в случае прихода к власти не сможет быстро нормализовать внутриполитические отношения в Германии.
Победа национал-социалистов на январских выборах в 1933 году не стала для Пилсудского неожиданностью. Он не драматизировал ее возможные последствия, хотя и был убежден, что Германия мечтает о взаимодействии на антипольской основе с Россией, как во времена канцлерства Отто фон Бисмарка. Противодействовать такому развитию событий он считал возможным двумя путями: или напугать более слабого
Но необходимые условия для подлинного примирения, по признанию самого маршала, возникли только после выхода Германии 19 октября 1933 года из Лиги Наций и последовавшей за этим ее международной изоляции. Польский диктатор счел, что судьба подарила ему уникальный шанс для преодоления напряженности в двусторонних отношениях. 15 ноября польский посланник в Берлине передал Гитлеру устное послание Пилсудского. В нем маршал напомнил о своем взвешенном отношении к приходу национал-социалистов к власти, полном доверии к канцлеру и его политике, высказал удовлетворение тем, что благодаря фюреру отношения между двумя соседними государствами заметно улучшились. Маршал заявил о желании сохранить добрососедский характер этих отношений и в дальнейшем, однако его озабоченность вызвал выход Германии из Лиги Наций, членство в которой он назвал одной из основ безопасности Польши наряду с хорошими двусторонними отношениями с другими странами. Поэтому он, прежде чем принимать решение о дополнительных мерах по повышению безопасности Польши, решил обратиться к Гитлеру с вопросом, не видит ли тот возможности «компенсации в прямых польско-германских отношениях ущерба, нанесенного этому элементу безопасности».
Гитлер позитивно отреагировал на послание Пилсудского, а в опубликованном после приема польского посланника в Берлине коммюнике говорилось об отказе обоих правительств от применения силы и готовности решать все интересующие стороны вопросы путем переговоров. Пилсудский, обсуждая итоги этого шага с Беком и его заместителем, подчеркнул, что главное не результат, а момент, в котором он был сделан, – после выхода Германии из Лиги Наций. Спустя 12 дней Гитлер передал Пилсудскому проект декларации о ненападении. 9 января свой проект представили поляки, а 26 января декларация была подписана польским посланником в Берлине и германским министром иностранных дел.
7 марта 1934 года на совещании в Бельведере с бывшими и актуальными «санационными» премьерами диктатор ознакомил собравшихся с причинами изменения внешнеполитического курса и достигнутыми успехами. И не отказал себе в удовольствии констатировать, что благодаря пактам о ненападении с СССР и Германией удалось обеспечить Польше такой уровень безопасности, которого она никогда еще не имела.
Монолог Пилсудского на этом совещании дает богатый материал для понимания его взглядов на польскую внешнюю политику и свою в ней роль. Декларацию о неприменении силы с Германией он считал значимой не только с точки зрения межгосударственных отношений, но и в плане воздействия на внутригерманские процессы, ибо «благодаря позиции Гитлера меняется психология немецкого народа в отношении Польши. Поэтому даже в том случае, если бы к власти пришли пруссаки (самое плохое, что для нас может быть), то это психологическое изменение в немецком народе будет для них препятствием в возвращении к прежней антипольской политике».
При этом Пилсудский призывал не обольщаться прочностью декларации о ненападении, считал, что хорошие польско-германские отношения сохранятся не более четырех лет (тут он оказался провидцем). Потом, если его не станет, Польшу ждут трудные времена, эту систему будет очень тяжело сохранить, поскольку лишь он один обладает умением при необходимости отсрочить решение вопроса или поставить его иначе. «Такой уж у меня изощренный ум», – пошутил маршал.
Не обошел диктатор вниманием и вопрос о вкладе режима в обеспечение безопасности Польши. Его он видел в том, что после 1926 года никто не может использовать внутренние отношения в Польше для влияния на ее внешнюю политику, тогда как Польша такой возможностью в отношении других стран обладает.
Резюмируя свои размышления о польской внешней политике, Пилсудский
Из этой речи Пилсудского в узком кругу ближайших сотрудников видно, что его взгляды на проблемы безопасности Польши за последние годы практически не изменились. Он явно недооценил угрозу, порожденную приходом к власти Гитлера, дав к тому же последнему возможность использовать Польшу для демонстрации своего миролюбия в момент ухода из Лиги Наций. И одновременно не отреагировал адекватно на перемены во внешней политике СССР, предпринявшего как раз в эти годы попытку конструктивного взаимодействия с Западом [276] . Отнюдь не случайно, что весной 1934 года маршал не согласился с экспертной оценкой польских высокопоставленных военных и дипломатов, считавших, что наибольшая опасность грозит Польше со стороны Германии, а не Советского Союза. Он был твердо убежден, что война обязательно будет, но начнется она не на польско-германской границе. Следует помнить, что выступление Пилсудского на совещании «санационных» премьеров имело директивный характер, определяя основные параметры польской внешней политики на годы вперед. И в этом можно усматривать одну из существенных причин последующих внешнеполитических провалов Бека.
275
Там же. S. 659 – 661.
276
В отличие от Гитлера, в искренности которого Пилсудский в 1933 году был убежден, И. В. Сталину он абсолютно не доверял и как-то выразился о нем следующим образом: «Когда я смотрю на его портрет, мне кажется, что я вижу бандита».
Уверенность Пилсудского в своем внешнеполитическом успехе очень скоро была подвергнута серьезному испытанию. В мае 1934 года союзной Польше Францией был выдвинут проект Восточного пакта, с помощью которого Париж и Москва надеялись существенно повысить уровень безопасности в восточноевропейском регионе. Однако в случае его реализации Варшава утратила бы ту самостоятельность на международной арене, которой, по мнению Пилсудского, ей удалось добиться в январе 1934 года. Бек на совещании в начале июля 1934-го так представил позицию маршала: «Вся эта комбинация (Восточный пакт. – Г. М.) не устраивает Польшу, так как это снова создание большого концерна, в данном случае русско-французского, для того, чтобы опустить Польшу. Но проблему не удастся решить без нас, так как Россия, не соседствующая с Германией, только при нашем участии может давать какую-то гарантию французским границам» [277] .
277
Там же. S. 663 – 664.
Руководствуясь этими соображениями, маршал решил бойкотировать предложение Парижа. Объективно Польша второй раз протянула руку помощи Германии, увидевшей в этом проекте угрозу для своих экспансионистских устремлений. Но при этом Пилсудский сдержанно относился к легко завуалированным предложениям его германских собеседников, особенно Геринга, полюбившего ездить в Польшу на охоту, принять участие в антисоветских планах Гитлера.
В целом же успех диктатора во внешней политике оказался временным, но при жизни маршала это не очень бросалось в глаза, особенно неискушенной общественности. Конечно, Пилсудский, имевший большой опыт внешнеполитической деятельности, понимал, что мир для Польши не вечен, и не скрывал от близкого окружения своей тревоги за более отдаленное будущее страны, но пропагандистский аппарат санации об этих его тревогах молчал.
Менее всего сам Пилсудский был удовлетворен положением дел в армии и не делал из этого тайны. На то, что некому оставить армию, он жаловался в середине января 1934-го Беку. На совещании с членами политического штаба 31 января он посвятил этому вопросу три часа. Свитальский записал: «Комендант высказывался о персоналиях армии очень плохо, причем – что характерно – считал легионеров не очень хорошими из-за их несобранности и неумения быть точными.
Критические замечания, не раз очень неприятные, высказывал комендант о высших генералах с легионерской родословной...