Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том VI
Шрифт:
— Я хотел обратить ваше внимание, господин полковник, на одно весьма важное обстоятельство: репрессии в колониях ожесточают людей не меньше, чем в метрополии, действия всюду вызывают противодействие…
С начала разговора граф не произнес ни слова, и ван Эгмонту даже показалось, что он просто заснул. Но при слове «коммунизм» крючок вдруг повернулся в сторону художника, гипнотизирующие глаза нацелились ему прямо в лоб, полковник открыл большой плотный рот и прорычал:
— Дайте мне живого коммуниста, а я уж сам знаю, что мне с ним делать.
Ожил! Значит слушает! И художник с жаром
— Неразумная политика властей рано или поздно толкнет население к коммунизму, и если господин полковник против коммунизма, то не следует стимулировать его распространение: когда в комнате становится жарко, разумнее всего открыть окно, а не дальше топить печь, не так ли?
Крючок опять повернулся в его сторону.
— Дайте мне живого коммуниста, а я знаю, как уже говорил, что с ним делать!
После свидания с де ля Роком, трясясь в автобусе на пути в Париж, художник думал: «Бесконечные и запутанные темные ходы в Европе, худшие, чем самые страшные в Иту-рийских лесах. Белый ад Европы более безнадежен, чем Серый и Зеленый ад Африки. Единственное, что успокаивает — граф не был государственным и партийным чиновником, в его выдвижении на переднюю линию политической борьбы не участвовал скрытый механизм какого-то анонимного коллектива.
Рассуждая таким образом, ван Эгмонт заблуждался, и немудрено: он не знал, что постоянно растущая борьба трудящихся за свои права, рост влияния коммунистических идей, полный отказ от капитализма в Советской России, совпавший с кризисом мировой экономики, не на шутку встревожили всесильных хозяев денежных мешков и заставили их выработать контрмеры по защите своих интересов.
Была в Германии некая партия, был и некий полицейский шпик в ее руководстве. Ну и что? Партия и шпик могли бы тихо прозябать еще лет сто, но на эту партию указали перстом хозяева денежных мешков, они сделали шпика избранником, машина заработала — миллионы, десятки миллионов марок брошены в дело.
Осенью 1930 года банкир и представитель тяжелой промышленности Германии Шахт отправился в Соединенные Штаты Америки, он доказал американским миллиардерам необходимость установления в Европе диктатуры для противостояния коммунизму. Благословение дано, содействие обещано.
Осенью 1931 года в Гарцбурге состоялось расширенное совещание виднейших монополистов, банкиров, помещиков, реакционных политических деятелей и генералов. Бывший шпик доложил свою программу. Она одобрена. Его кандидатура в диктаторы утверждена. Он больше не шпик. Он — будущий фюрер германской нации, съезд принимает решение о порядке передачи государственной власти.
В январе 1932 года в Дюссельдорфе шпик перед тремя сотнями некоронованных королей Германии излагает программу действий. Она невелика! В ней всего два пункта: уничтожить марксизм и завоевать для Германии весь мир. Программа достаточно ясна и проста: она решительно утверждается. Финансисты между собой организуют подписку и фонд для финансирования переворота. Финансовые и промышленные магнаты Германии 12 ноября 1932 года письмом обращаются к президенту и требуют передачи власти шпику, назначенному ими играть роль фюрера германской нации.
На вилле банкира Шредера, близ Кельна, 4 января 1933 года самые крупные руководители экономики
Герр Адольф Гитлер 30 января 1933 года становится министром без портфеля — нет ни шпика, ни маляра, ни прочего.
«Он — пленник в немецком кабинете министров. Оботрется, станет тише!» — уверяет французская пресса.
На предложение Коммунистической партии Германии создать единый фронт против Социал-демократической партии Германии получен ответ: «Гитлер призван к власти на основании конституции. Пролетариату нельзя преждевременно жечь порох». По всей Германии лихорадочно день и ночь строятся новые тюрьмы, лагеря и камеры пыток.
Гауляйтер Саксонии Мугман 26 февраля выступает с речью: «В Германии нужна Варфоломеева ночь!» В ночь с 27 на 28 февраля подожжен Рейхстаг.
Выборы в условиях террора. Большинство голосов. Чрезвычайное положение.
Массовые облавы: четыре тысячи руководителей рабочего движения изъяты. Силы сопротивления обезглавлены.
Новый Рейхстаг 24 марта 1933 года передает правительству неограниченные полномочия. Смерть Гинденбурга. Адольф Гитлер — диктатор!
Уррра-а-а!
Убито 200 000 человек! В концлагерях 3 000 000 человек!
— Да, ловко сработано! — говорит себе с одобрением и завистью французская буржуазия и принимается за дело!
Есть деньги и опыт Германии. Есть кому обеспечить раскол трудящихся. Найден и подходящий на должность фюрера человек — граф де ля Рок!
Французские монополисты говорят себе: «Дело легкое. Как маршал Гинденбург передал власть Гитлеру, так и маршал Петэн передаст власть графу».
Полковника связывают с высшими военными кругами, из военных арсеналов выдают оружие.
На улицах Парижа 26 и 27 января 1934 года была сделана первая проба сил. Фашисты рвутся в драку с криком: «К чертям парламент!»
Ничего… Вышло неплохо…
Уличные бои в Париже…
Кошмарная ночь 6 февраля: пожары, баррикады и беспорядочная стрельба. Две тысячи ранены, десятки людей убиты. Фашисты пытались штурмом взять президентский дворец. Успешно прошла и вторая репетиция.
«Боевые кресты» проводят маневры с участием самолетов, по выражению де ля Рока, «они должны по приказу закрыть парижское небо».
Де ля Рока принял маршал Петен — полная договоренность. Все готово?
Для законного оформления передачи власти во главе правительства поставлен свой человек — мсье Гастон Думерг.
Назначен день переворота — 11 ноября.
Все! С Богом!
Оказывается, кое-что забыли! Что?
Народ.
Коммунистическая партия выпустила воззвание к рабочим с призывом выйти на демонстрацию протеста. Через два часа после утверждения президентом кабинета Думерга начались уличные бои между невооруженным населением и полицией.
Рабочие начали строить баррикады. С раннего утра раздавались залпы полицейских винтовок и треск пулеметов. Рабочие ответили градом камней. О, эти славные камни — испытанное оружие пролетариата! Когда дым сражения рассеялся, на мостовых лежало свыше двухсот убитых и раненых. Тысяча человек была арестована, но они отстояли дело свободы. Фашисты получили предупреждение.