Пир плоти

МакКарти Кит

— Что это за расфуфыренный раздолбай? — спросил Уилсон. Говорить тихо он не умел, и его свистящий шепот разнесся по прозекторской, эхом отражаясь от стен. Уортон, поморщившись, бросила на него раздраженный взгляд и едва слышно прошептала:

— Это фотограф, идиот. Нанят их адвокатом.

Последнее слово было произнесено особенно злобно.

Уортон все еще не вполне пришла в себя после встречи с представителями защиты. Мало того что в роли адвоката выступала молодая привлекательная женщина (а это Беверли Уортон всегда воспринимала как личное оскорбление), так еще к тому же оказалась сводной сестрой Джереми Итон-Лэмберта и вряд ли питала к Беверли нежные чувства. И уж совсем невероятным было то, что вместе

с ней заявился этот кретин Джонсон. Он, понятно, был несказанно рад замешательству бывшей коллеги и не постеснялся прилюдно сыпануть ей изрядную пригоршню соли на рану, бросив: «Больше никто из подозреваемых не умер, Беверли?» Такая фамильярность ясно показывала, что, по мнению выпертого в отставку сержанта, они теперь были на равных.

Но присутствие здесь этих двоих означало для Беверли и нечто гораздо более важное. Нетрудно было догадаться, что эксгумация Никки Экснер и доказательство невиновности Билрота для них лишь предлог. Дичью, на которую они охотились, была она, Беверли Уортон.

— Я не могу прохлаждаться здесь бесконечно, знаете ли, — сердито бросил Сайденхем. Его реплику все восприняли с красноречивым равнодушием: никто не знал, когда именно должен прибыть Айзенменгер, и ответить на гневное заявление патологоанатома было нечего.

Сайденхем, как и следовало ожидать, презрительно фыркнул. Фотограф нервно озирался, размышляя, стоит ли все это обещанных пятидесяти фунтов; служитель Клайв мысленно затачивал нож.

В дверях прозвучал звонок, и все оживились. Сайденхем громко провозгласил: «Ну наконец-то!»; Уортон выпрямилась и со вздохом посмотрела на часы; фотограф принялся настраивать объектив, словно фокусник, проверяющий реквизит перед выходом на сцену.

Клайв прошел по коридору мимо конторки и открыл маленькую боковую дверь. Вошедший Айзенменгер небрежным кивком ответил на его приветствие. Первое, что он услышал, войдя в прозекторскую, были слова Елены: «Ну слава богу». Произнесла она их со смешанным чувством облегчения и раздражения. Джонсон, по своему обыкновению, промолчал.

— Ну что ж, начнем, — вяло предложил Айзенменгер, всем своим видом показывая, что на самом деле он не испытывает никакого желания участвовать в этом процессе.

— И это все, что вы можете сказать? — ошеломленно спросила Елена. — Вы ничего не хотите объяснить?

— Объяснить что? — не понял доктор.

— Где вы были? Вы опоздали почти на сорок минут!

Айзенменгер, похоже, даже не подозревал об этом. Он наконец спустился с небес на землю и бросил взгляд на стенные часы (приобретенное в одном из отелей изысканное устройство с украшениями), но ответ его вряд ли можно было счесть удовлетворительным. Мари эта манера мужа была очень хорошо знакома.

— Мне надо было кое-куда зайти.

— Как прикажете это понимать? — возмутилась Елена, но Джонсон сталкивался с таким поведением Айзенменгера уже не впервые, поэтому он поднялся и произнес:

— Давайте приступим к делу.

Все проследовали друг за другом по коридору в прозекторскую. Их появление вызвало у присутствующих различную реакцию. Уортон явила вновь прибывшим маску равнодушия, Сайденхем раздраженно запыхтел, а фотограф с облегчением расплылся в улыбке, какая, по всей вероятности, некогда появилась на лице генерала Гордона под Мафекингом. [3] Айзенменгер вышел, чтобы переодеться, а оставшиеся разделились на две обособленные группы, подобно враждующим племенам, встретившимся на месте поклонения общему божеству. Клайв вкатил тележку с телом, упакованным в мешок. Собравшиеся молча наблюдали, как он долго не мог закрепить ее у одного из шести операционных столов из нержавеющей стали.

3

Во время

Англо-бурской войны английскому гарнизону под командованием генерала Гордона пришлось долгое время выдерживать осаду буров, пока на выручку не прибыло подкрепление.

Вошел Айзенменгер, облаченный в синюю форму и обутый в белые ботинки. Вместе все это более напоминало маскарадный костюм, нежели рабочую одежду патологоанатома. Айзенменгер неоднократно бывал в этом морге раньше и хорошо знал как его расположение, так и служителя. Подойдя к большому пластиковому шкафу с халатами, он достал один из них и натянул на себя; поверх халата доктор надел толстый передник, затем натянул на руки две пары перчаток.

Закончив подготовку, Айзенменгер расслабился и словно преобразился. Он задержался на минуту в углу, где хранились перчатки, и оглядел морг, словно оживляя память. Встретившись взглядом с Клайвом, он поманил его пальцем.

— Прошу прощения за задержку. Страх перед выходом на сцену.

— Порядок. — Словарный запас Клайва был весьма ограничен. Служитель морга избегал большинства общеупотребительных слов, очевидно презирая их.

— Пятьдесят будет нормально?

— Вполне.

Заручиться расположением Клайва было важно. Проводить аутопсию с помощником, не способным или не желавшим оказывать действенную помощь, было хуже, чем заниматься этим в гордом одиночестве, потому что тот мог подать тупые инструменты или отвлечься как раз тогда, когда, к примеру, требовалось приподнять удаляемый орган или придержать края разрезанной ткани.

— Вы участвовали в первом вскрытии?

— Этот скупердяй отвалил всего двадцать, — ответил Клайв с улыбкой.

Уже небольшое преимущество.

— Как прошла операция? Сколько она длилась?

На лице Клайва впервые появилось выражение заинтересованности.

— Часа полтора от силы.

Айзенменгер так и думал, но хотел получить официальное подтверждение своей уверенности. Рекогносцировка, таким образом, была произведена, и настало время приступить к действиям. Прежде всего Айзенменгер поздоровался с Сайденхемом.

— Приветствую, Джон, — отозвался Чарльз. — Надеюсь, это займет не слишком много времени?

Тон, которым патологоанатом произнес эту обычную, в общем-то, фразу, был двусмысленным — нечто среднее между просьбой и командой, а потому слова Сайденхема можно было не считать ни тем, ни другим.

— Ровно столько, сколько понадобится, Чарльз. Ровно столько, сколько понадобится, — пожал плечами Айзенменгер. — Боб, могу я попросить вас записывать все происходящее? — обратился он к Джонсону. Фотографу, который повсюду следовал за ним, как послушная собачонка, он сказал: — Спасибо, что пришли, Энтони. Сделайте, пожалуйста, все в двух экземплярах и, где надо, с измерительной линейкой.

На Уортон доктор даже не взглянул.

Айзенменгер кивнул Клайву, и тот расстегнул молнию на мешке, замешкавшись лишь один раз, когда ее заело. В мешке была Никки Экснер.

* * *

Аутопсия — это вскрытие мертвого тела. Такая процедура в большинстве случаев проводится для установления непосредственной причины смерти; реже, с согласия родных, для того, чтобы определить воздействие той или иной методики лечения, что может оказаться полезным для будущих пациентов. Однако повторное вскрытие — дело совершенно другое. Оно предпринимается, как правило, по требованию защиты в случае, если обстоятельства смерти были подозрительны, а первое вскрытие проводилось судебным медиком, действовавшим с одобрения министерства внутренних дел. Зачастую повторное вскрытие связано с привлечением к ответственности тех лиц, которые были в той или иной мере виновны в смерти. По сути дела, повторная аутопсия позволяет провести независимую проверку первого вскрытия и установить, все ли было сделано и истолковано правильно.