Пираты Венеры

Берроуз Эдгар Райс

После того как Мефис занял свое место и приветствия замерли, Зерка приказала погонщику стать так, чтобы нам было удобно наблюдать за происходящим. Слева от нас выстроились колонны войск, и по сигналу, поданному Мефисом, они перестроились поротно и затем двинулись в сторону трибун, где находился великий человек. Это так походило на смотр войск в цивилизованных странах Земли, что я был поражен. Очевидно, смотр войск по-другому провести просто нельзя.

Когда первая рота была в сотне шагов от трибуны Мефиса, воины сменили шаг. Вся рота делала три шага вперед, подпрыгивала один раз на левой ноге, потом делала еще три шага вперед, снова прыгала фута

на два вверх, и все повторялось сначала, пока рота не подошла к трибуне. При этом солдаты все время нараспев повторяли: «Малту Мефис!»

— Разве это не производит впечатления? — спросила Зерка, глядя, как я наблюдаю за столь странной маршировкой, и стараясь уловить мою реакцию.

— Даже очень большое, — искренне ответил я.

— Это нововведение предложил сам любимый Мефис, — объяснила Зерка.

— Я так и думал, — заключил я.

Глава 10

ТЮРЬМА СМЕРТИ

Долгая прогулка с Зеркой доставила мне большое удовольствие. Мы пообедали в том же ресторане, где встретились в первый раз, побывали в одном из театров Амлота и наконец, во второй половине дня, возвратились домой. Зерка пригласила меня на легкий ужин. Но за это время мы не узнали друг о друге ничего нового, хотя у обоих было большое желание как-то сломать лед недоверия. Не удалось мне выяснить что-либо нового и о Ган-Кум-Рове. Однако я провел отличный день, который омрачали только постоянные и все более тяжкие раздумья о Дуаре.

Театры Амлота и игравшаяся там пьеса немало удивили меня. Публика в театре сидит спиной к сцене. Перед ней на стене висит огромное зеркало, расположенное так, что каждый находящийся в зале видит хорошо все, что происходит на сцене.

Зрелище немного напоминает старые «волшебные картинки», только движущиеся. Действие, происходящее на сцене позади публики, отражается в зеркале и с помощью специальной системы освещения усиливается или ослабляется. Манипулируя освещением, можно устроить короткий антракт, сменить декорации. Конечно, отражение актеров в зеркальном экране меньше их реального размера, вследствие чего появляется иллюзия нереальности происходящего, напоминающая о кукольных спектаклях или ярмарочных балаганах, где показывали первые немые ленты.

Я спросил у Зерки, почему публика не поворачивается к сцене и не смотрит непосредственно на артистов. Она объяснила, что быть актером долгое время считалось позорным, и потому придумали такой остроумный способ. До сих пор считается дурным тоном поворачиваться лицом к сцене, хотя общественное мнение о профессии актера уже переменилось.

Но больше всего меня позабавила-сама пьеса. В Амлоте около ста театров, и во всех идет один и тот же спектакль, посвященный жизни Мефиса! Зерка рассказала, что пьеса насчитывает сто один эпизод. Один из них составляет всю программу вечера. Каждый житель Амлота обязан посещать театр раз в десять дней. Выдаются специальные свидетельства, подтверждающие этот факт. Пьеса идет уже более года.

На следующий день после визита к Зерке я получил под свое начало отделение из стражников зани и приказ о дальнейшем прохождении службы в Ган-Кум-Рове. Это не расстроило меня. Здесь, в карауле, я безуспешно добивался получить хоть какую-нибудь должность, пусть даже временную. А теперь меня официально откомандировали для службы в тюрьму. Что входит в мои обязанности и придется ли находиться там постоянно, я не знал. Мне приказали поступить в распоряжение начальника тюрьмы по имени Торко.

В моем отделении

одиннадцать человек, в том числе кордочан. Именно ему я приказал отвести отделение в тюрьму. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь из солдат догадался, что я не знаю, где она находится. Оказалось, что тюрьма расположена на маленьком острове в заливе, не больше чем в ста ярдах от берега. Я уже несколько раз видел ее, но мне и в голову не приходило, что эти постройки и есть страшное место заточения.

На пристани мы поднялись на палубу корабля, принадлежащего тюрьме, и скоро очутились в ее мрачных стенах. Наша принадлежность к караулу зани немедленно раскрыла перед нами все двери, и через короткое время я уже входил в кабинет Торко. Это крупный мужчина с грубыми чертами лица, выражавшими жестокость, какую до сих пор мне не доводилось встречать. В отличие от других жителей Амтора он был некрасив и неприятен на вид. Я почувствовал, что не понравился ему. Впрочем, неприязнь была взаимной.

— Я никогда не встречал тебя прежде, — проворчал он после того, как я доложил о прибытии — Почему не прислали кого-нибудь, кого я знаю? Ты хоть имеешь представление о службе в тюрьме?

— Нет, не имею. Я не просил об этом назначении, но подчинился приказу. Придется то же сделать и вам.

Он пробурчал что-то неразборчивое и обратился ко мне чуть приветливее:

— Следуй за мной! Раз ты здесь, тебя надо познакомить с тюрьмой и системой безопасности.

Вторая дверь в его кабинете, расположенная напротив той, в которую я вошел, вела в комнату, полную караульных зани. Одному из них Торко приказал спуститься во двор и привести моих людей. Потом он пересек караульное помещение и подошел к двери, закрытой на засов. Когда открыли и эту дверь, я увидел длинный коридор, по обе стороны которого были установлены перегородки из массивных железных решеток. У задних стен этих закутков толпились несколько сот узников, многие из которых были покрыты ранами и болячками.

— Эти скоты проявили неуважение к нашему любимому Мефису или к славным героям зани. Им нет пощады!

В конце коридора была еще одна запертая на засов дверь. Открыв ее, мы по лестнице поднялись на второй этаж, где были одиночные камеры. В каждой камере-колодце находилось от одного до трех узников, хотя места едва хватало на одного.

— Это предатели, — объяснил Торко — Они ждут суда. У нас не хватает помещений, поэтому каждый раз, когда прибывает новая партия, мы забираем часть этих и расстреливаем. Конечно, мы даем им возможность исповедоваться.

Если они сознаются, обходимся без суда и расстреливаем сразу. Если же не сознаются, расстреливаем за введение правосудия в заблуждение.

— Все очень просто, — сказал я.

— Да, очень просто, — согласился Торко.

— Наш любимый Мефис знает, кого выбирать себе в подчиненные, не так ли?

Он казался очень довольным и даже улыбался. В первый раз я увидел его улыбающимся и надеялся, что больше не увижу никогда — его лицо сделалось еще более отталкивающим.

— Пожалуй, я ошибся на твой счет: ты говоришь как разумный человек. Мы великолепно с тобой сработаемся! — воскликнул он. — Ты принадлежишь к ближайшим соратникам нашего любимого Мефиса?

— К сожалению, нет, — ответил я, — просто верно служу ему.

— Но, значит, ты знаешь кого-то, кто принадлежит к ним? — настаивал он.

Я уже собирался ответить отрицательно, но вспомнил о кольце, подаренном мне Зеркой. Оно было мало для моих пальцев, и я носил его на шейной цепочке. Я молча показал на него.