Писарь Первой конной

Почтарев Алексей

— А что вы пьете в Красной армии? — спросила Аня с улыбкой.

— Я недавно снимал угол в крестьянском доме. У хозяйки каждый день было парное молоко, а так обычно пью просто воду. В госпитале каждый день дают яблочный компот. В этом году, говорят, богатый урожай яблок.

— Самогон?! — спросил ехидно Виктор. — Неужели в Красной армии не пьют самогон?

— Я не пью, — ответил я, — плохо очищенный самогон содержит большое количество сивушных масел вредных для здоровья.

— А я люблю французское шампанское, — сказала Аня мечтательно, —

сейчас его не достать.

В комнату вошел отец Божены, Карл Казимирович, он поздоровался со всеми, его взгляд остановил на мне. Было заметно, что мое присутствие в доме было ему неприятно, но он ничего не сказал и ушел к себе.

— Est-ce que tu parles francais? (вы по-французски говорите?) — спросил меня Виктор.

— I speak English (я говорю по-английски), — ответил я.

— Жаль, никто из нас не знает английского языка, — сказал Виктор, — а почему вы сделали столь странный выбор? Вся передовая мировая наука в Германии, а все знаменитые писатели во Франции. Все культурные и образованные люди учат либо немецкий, либо французский язык. Великобритания, конечно, могучая морская держава... Я думаю английский язык учат те, кто стремится стать моряком. Разве не так?

На его вопрос я только пожал плечами. Как им объяснить, что в XXI веке английский станет языком международного общения. Большие настенные часы пробили одиннадцать часов вечера. Я поднялся из-за стола.

— Время позднее. Мне пора в госпиталь.

— Приходите завтра, — сказала Божена, — мы почти каждый день собираемся здесь.

Прощаясь я сделал то, что хотел сделать весь этот вечер, взял руку Божены и поцеловал. Какая нежная бархатистая кожа, с ума сойти. Поднял глаза, за мной с усмешкой наблюдал Виктор. Теперь понятно, чья девушка на самом деле Божена.

— Да, и еще одно пророчество, — сказал я, обращаясь к Виктору, — в конце XX века все-таки победят белые и вместо социализма опять наступит капитализм.

— Слишком долго ждать, — усмехнулся он, — мы до этого времени не доживем.

На следующий день Божена в госпитале не дежурила. Наверное, поэтому день прошел скучно. В ожидании вечера я привел в порядок форму, начистил бархаткой до блеска сапоги. В назначенный час подошел к знакомому дому. Дверь мне открыла Божена. Вид у нее был какой-то потерянный.

— Никого нет, — сказала она.

— Мне уйти? — спросил я прямо.

— Да, нет, проходите, — она посторонилась, пропуская меня в квартиру. Мы прошли в ее комнату.

— Что случилось? — спросил я, и тут из глаз девушки полились слезы.

— Он уехал!

— Кто? — не понял я.

— Виктор! До вашего появления он думал, что белые скоро войдут в наш город и тогда он присоединится к ним. Вы вчера сказали, что победят красные и он поверил вам. Виктор решил, что не будет ждать, а прямо сегодня отправится в армию Деникина, чтобы тоже принять участие в войне. Что будет, если он погибнет? — девушка подняла на меня мокрые от слез глаза.

Вот и результат моего

вмешательства в это время. Не наболтай я вчера лишнего, Виктор так и ждал бы прихода белых, ничего не предпринимая. Если он теперь действительно погибнет, в этом будет и моя вина.

— Я думаю, что все будет хорошо, — сказал я уверенным голосом.

Девушка смотрела мне в лицо.

— Вы правда так считаете?

Мне очень хотелось осушить слезы Божены губами, но я сдержался.

— Я воевал, я знаю, — сказал я ей, — Виктор произвел на меня впечатление уверенного в себе, сильного человека. Такой не может погибнуть.

— Правда! — и она вдруг еще больше заплакала и прижалась к моей груди. Я тихонько обхватил девушку за плечи руками. Неожиданно в комнату вошла Аня.

— Что это вы тут делаете? — спросила она с удивлением рассматривая нас. Божена сразу отпрянула от меня и отошла к окну, вытирая носовым платком глаза.

— Божена расстроилась, что Виктор уехал на фронт, — сказал я.

— Понятно, — Аня недоверчиво смотрела на меня. Потом подошла к подруге и стала ее утешать. В комнату зашел Карл Казимирович, он поздоровался с нами, бросив при этом недовольный взгляд в мою сторону и спросил у дочери.

— Можно с тобой поговорить?

— Да, конечно, — кивнула она.

— Ладно, мы пойдем, — потянула меня из комнаты Аня. Мы вышли с ней из подъезда.

— Проводишь меня?

— Провожу, — кивнул я.

Мы шли некоторое время молча.

— Что влюбился в Боженку? — спросила Аня с усмешкой.

— Что так заметно?

— Заметно, — ответила она.

— Виктор поступил глупо, — сказал я, чтобы перевести разговор в другое русло, — теперь, скорее всего они с Боженой никогда не встретятся.

— Почему? — удивилась Аня.

— Ему не обязательно было идти на войну. Все решилось бы и без него. Теперь же, когда Белая армия, отступая покатится на юг, он будет отступать вместе с ней. Потом уедет за границу, а Божена останется здесь.

— Какие ужасные вещи ты рассказываешь, — сказала Аня печально, но потом встрепенулась. — Ты же сделал свой выбор, воюешь на стороне красных, почему Виктор не может сделать свой выбор?

— Меня никто не спрашивал, на чьей стороне я хочу воевать, — сказал я ей правду, имея в виду свое попаданство. — Так получилось, а у него был выбор, или остаться с девушкой, которую он любит, или уйти на эту бессмысленную войну.

— Почему бессмысленную? — удивилась Аня.

— Братоубийственная война всегда бессмысленна. Русские убивают русских — ничего хорошего в этом нет. Никто от этого не выиграет, только наши враги. Я про настоящих врагов, которым Россия кость в горле.

— Странные у тебя убеждения для бойца Красной армии, — сказала Аня.

По улице нам на встречу шел военный патруль. Впереди военный в кожаной куртке и в фуражке с красной звездой, по бокам красноармейцы в шинелях и шлемах богатырках. За плечами винтовки с примкнутым штыком.