Писатель: Назад в СССР
Шрифт:
— Нет, конечно, но…
Я всё никак не мог уложить в голове такие новости.
— Ладно, — отмахнулся Литвинов. — Давай ближе к телу, как говорил Ги де Мопассан.
— Я арестован? — шутканул я.
Вышло, конечно, неловко, но Олег, видно, к подобному уже привык.
— Слушай, Тёмка, — вздохнул он. — Не мели чепухи… Тебе надо явиться в управление и рассказать все, что ты мне сейчас изложил.
— Да не могу я! — процедил я. — Ведь Настю… актрису Трегубову начнут таскать…
— Опять не то! — разозлился вдруг Олег. — Ведь если эта троица причастна к смерти Сивашова, они могут и ее и тебя убрать, как свидетелей. Они просто опасны, понимаешь?!
Я кивнул. Вообще-то
— Да, ты прав, — пробурчал я. — А то, что я тебе рассказал, ничего не значит?
— Ну почему — не значит, — сказал Литвинов. — Напишу рапорт, как положено. Только зачем тебе неприятности?
Я снова почувствовал себя школьником.
— Какие ещё неприятности?
— За недонесение-то ведь тоже наказание имеется, — серьёзно пояснил тот.
— Ладно тебе пугать… — махнул я рукой. — Ты лучше бы за Трегубовой присмотрел.
— Будем действовать в установленном порядке, — откликнулся Олег. — Ты мне лучше вот что скажи… Там, у дома, где Сивашов жил, ты с кем-нибудь из следствия разговаривал?
— Вот ничего от тебя не скроешь!
— И не советую, — кивнул он. — Ну, говорил с кем?
— Да, со следователем прокуратуры Кондратьевым.
— И что? Ничего ему не сказал?
Глава 23
— Не сказал, — не стал отрицать я.
— Понятно, — будто бы с укором кивнул Литвинов. — Доедай свое пирожное и пошли.
— Куда — пошли?
— В мое отделение, зафиксируем твои показания, как положено, — объяснил он. — Дело слишком серьезное, чтобы тянуть.
— Ну пошли! — буркнул я и быстренько покидал остаток пирожного в пасть.
Вот тебе и вечерок.
Олег в это время выцепил официантку, я заплатил по счету, не забыв оставить трешку чаевых, как собирался. Мы оделись, и армейский дружок повел меня в отделение. Хорошо хоть — не под конвоем. На самом-то деле он меня конкретно выручал. Потому что теперешняя ситуация и впрямь могла повернуться не в лучшую для меня сторону. Ему, правда, тоже плюс — нашел человека, обладающего ценными для следствия сведениями. Так что можно вполне себе назвать наши «взаимовыручки» выгодным бартером, почему нет.
В отделении Литвинов оформил мои показания по всей форме. Долго и вычурно все заполнял. Само собой, это еще не означало, что теперь меня оставят в покое, но надо признаться, груз с моих плеч определенно свалился. Я даже и не подозревал, что так тяжело тащить на себе тайну знания о совершенных, да и совершаемых прямо сейчас преступлениях. Но все когда-то происходит в первый раз.
Каждый должен заниматься своим делом. Милиция — ловить и разоблачать преступников, а писатель — сочинять об этом детективные романы. Или сценарии писать… Может, прав Мякин, и мне в самом деле стоит следующей осенью поступить на сценарный факультет ВГИКа? Высшее образование, как таковое, не помешает, а сценарное — тем более! Раз уж я попал в киношный мир, нужно воспользоваться этим шансом. Тем более, я все-таки в этой жизни пока ПТУ-шник.
Я знал, что литераторы в СССР, кто поумнее, писали не только прозаические произведения, но и вполне себе драматические. Кстати, пьесы сочинялись так, чтобы их без труда можно было превратить в киносценарий. В итоге писатель мог получить денежки и за сценарий, и за пьесу, причем — за каждую постановку драматургу также капал
Расставшись с приятелем, который так внезапно для меня оказался инспектором уголовного розыска, я отправился прямиком домой. Не забыл купить по пути продукты, да повкуснее, насколько позволял ассортимент в магазинах. У нас не провинция, и выбор в магазинах был сносный, что не могло не радовать.
Потом схватил такси и доехал до дому. Из соседей дома был лишь Савелий Викторович. Он мне обрадовался, как родному. Не дожидаясь женской половины квартиры, мы с ним скромно поужинали.
Вернувшись к себе, я решительно уселся за рабочий стол, но не стал записывать очередной рассказ — завтра же куплю пишущую машинку и начну работать по-настоящему. А сегодня я решил набросать план будущего романа. Нет, не детективного. За него я сяду, когда буду знать, чем закончится вся это история с Трегубовым и Ко. С прошлой жизни у меня остался нереализованный замысел историко-приключенческого романа. Да такого, какого никто еще не писал, патриотически заточенного, но с огоньком. Эпоха меня интересовала давняя, Ивана Грозного, как, пожалуй, самого известного государя наряду с Петром Первым и Екатериной Великой, а в качестве прототипов персонажей я видел стрельцов из царского полка. Этакие красавцы в кафтанах, выглядящих ярко и нарядно. Вооружены огнестрельным и холодным оружием, которое включало самую настоящую шпагу (красиво можно завернуть, вроде — защищайтесь, сударь!), бердышами под пищаль и собственно пищалями.
Так вот, героем моего романа должен был стать молодой человек, дворянский отпрыск, который вслед за отцом пошел на службу к царю. Иван Васильевич, молодой царь, полный грандиозных замыслов, овеянный славой покорителя Казанского и Астраханского ханств, еще не носит прозвища Грозный, и до опричнины далеко. Дворянская молодежь новой России, которая медленно, но верно превращается в гигантскую империю, в восторге от самодержца и готова ради него пожертвовать жизнью.
Царю противостоит митрополит Макарий, который обладает собственной гвардией — митрополичьими стрельцами. Митрополиту этому не нравится, что царские стрельцы обласканы Иваном Васильевичем, и есть у него на то идейное обоснование. Глава церкви считает, что молодые дворяне, вкусившие вольности в военных походах и не слушающие людей почтенных, а также — святых отцов, могут сбить молодого царя с пути истинного, толкнув его в объятия еретиков. Поэтому он всячески мешает царским стрельцам, пытаясь их опорочить перед самодержцем.
Однако Макарий хитёр и не только кляузничает Ивану Васильевичу на его молодцов, но и натравливает на молодых дворян свою гвардию — митрополичьих стрельцов. Они ходят по кабакам и баням, где гуляют царские стрельцы, требуют от них прекратить блуд и разные непотребства, и идти в церковь, отмаливать грехи. Царские стрельцы подчиняться митрополичьим не желают и чуть что — хватаются за шпаги, которыми прекрасно владеют.
Повторять сюжет романа Дюма я, разумеется, не собирался. Да это было бы и невозможно. Правда, и совпадений с реальной историей у меня должно быть не меньше, чем у французского классика. Роман, под условным названием «Мушкетеры Ивана Грозного», мог бы получиться легким и увлекательным, и быть написан современным языком с минимумом архаических слов. Читатель не должен каждые полстраницы заглядывать в словарь или в сноску. Конечно, чтобы такое написать, мне придется прошерстить груду научной литературы, но ведь оно того стоит. Ого-го какая идея!