Пишущая судьбы
Шрифт:
Наверное, эта ночь была самой лучшей в моей жизни. Так нежно Всеволод ещё никогда меня не любил, и я просто тонула в океане наслаждения. Засыпая, я с ужасом думала, что следующую ночь уже проведу в гордом одиночестве и, прижимаясь к тому, который за тринадцать дней перевернул мою жизнь, старалась отбросить эту мысль и радоваться тому, что он пока рядом.
На рассвете я проснулась от лёгких прикосновений и, увидев, что Всеволод уже одетый сидит на кровати, почувствовала, как внутри всё оцепенело.
– Мне пора, - тихо сказал он.
– Хорошо, - прошептала я, и села на кровати.
Но он аккуратно уложил меня
– Не надо меня провожать, лежи. Не хочу прощаться возле дверей. Звони мне, если соскучишься.
Приложив к моей щеке ладонь, он долго вглядывался мне в глаза и как будто чего-то ждал, а потом наклонился, и нежно поцеловав, быстро встал и вышел.
Как только за ним закрылась дверь, я ощутила пустоту и боль. Сердце разрывалось на части и казалось, что я потеряла что-то очень дорогое и важное. По лицу тут же потекли слёзы и я, уткнувшись в подушку расплакалась. "Уехал! Вот так просто взял и уехал к своей Инге! Ненавижу её!".
Глава 13.
Первая неделя была самой тяжёлой. Абсолютно всё валилось из рук и глаза были на мокром месте. Я не просто скучала по Всеволоду, а тосковала по нему, и не знала, что с собой делать.
Такого в моей жизни ещё никогда не было. Я и раньше встречалась и расставалась с мужчинами, но практически всегда расставания происходили по моей инициативе и поэтому никаких угрызений совести или боли я не испытывала. "Это меня Бог наказал за то, что я всех бросала" - думала я, но осознание этого не приносило облегчения. Мне оставалось только ждать, что со временем мне станет легче.
Но и спустя две недели мне не стало легче. Всё в доме напоминало о нём, и я уже не знала, куда мне спрятаться от воспоминаний, поэтому большую часть времени стала проводить на улице. Там я хоть как-то могла развеяться, но возвращаясь домой, чувствовала боль.
Мне не хватало Всеволода - его провоцирующих высказываний, двусмысленных предложений, улыбок, подтруниваний надо мной, а самое главное - его нежности и ласковых прикосновений в постели. Правда, кошмары прекратились, но это мало что изменило. По-прежнему каждое утро я просыпалась разбитой и с трудом доползала до ванной комнаты, а потом, до кухни.
А ещё я поняла, что я мазохистка. Приняв душ с утра и позавтракав, я включала компьютер и, задав имя Всеволода, выискивала новую информацию на него. Но он был не публичным человек и информация в сети только, как правило, рассказывала о его бизнесе и заключённых контрактах. До боли в глазах я всматривалась в его фотографии и не могла себя заставить этого не делать, хотя и понимала, что этими поисками наоборот делаю себе только хуже.
После этих поисков я не раз хватала его визитку и часами сидела у окна, держа её в одной руке, а телефон в другой, и взвешивала все "за" и "против" звонка. Я очень хотела услышать его голос, но вспомнив об Инге и её фотографиях в сети, тут же отбрасывала эту идею, повторяя про себя: "Если бы он хотел видеть меня рядом с собой, то предложил бы уехать с ним".
Но больше всего я боялась, что позвоним ему, как бы просто так, я, услышав его голос, начну рыдать в трубку, и он поймёт, что мне плохо без него.
Хотя, я бы с большим удовольствием призналась ему, что действительно хочу, чтобы он был рядом, но боясь, что
Чтобы хоть как-то развеяться и отвлечься от тяжёлых мыслей я решила научиться готовить, но это ещё больше напоминало мне о Севе. Каждый раз, готовя какое-то блюда и пробуя его, я с отвращением смотрела на плоды своего труда, вспоминая какой изумительный вкус был у блюд приготовленных Всеволодом. А потом мне стало не до еды.
Проснувшись утром двадцать четвёртого августа, и позавтракав, я едва успела добежать до туалета, и пока желудок не избавился от съеденного, обнимала унитаз. Когда ситуация повторилась в обед, я окончательно осознала, что беременна, хотя и раньше догадывалась, что всё вышло, потому что у меня была задержка. А затем начались мои мучения. Это не были обыкновенные утренние токсикозы, и меня тошнило постоянно. Чтобы я не съела, любая еды тут же оказывалась в унитазе. Через неделю оказалась, что я похудела на два килограмма, и в душу закрался страх, что со мной что-то не так.
Перечитав массу информации в интернете, я пробовала убедить себя, что это нормально, но проснувшись утром девятого сентября от режущей боли внизу живота, я испугалась по-настоящему. Было настолько больно, что я даже не могла разогнуться. Корчась от боли в кровати, я почувствовала себя как никогда одинокой и никому не нужной.
Вспоминая, как Сева ласково успокаивал меня после кошмаров, я готова была завыть от тоски по нему - так хотелось, чтобы он и сейчас был рядом. Мне необходима была его поддержка. "Вот так сдохну и некому будет, даже меня похоронить" - с ужасом подумала я, стараясь размеренно дышать. "Надо обратиться к врачу, а ещё лучше переехать в город, чтобы в случаи чего вызвать скорую помощь. Не хочу из-за собственной глупости потерять ребёнка".
Этот ребёнок нужен уже был мне не для искупления своих грехов, а потому что это был ребёнок от мужчины, которого я любила, и я готова была на всё, чтобы только родить его.
Когда боль отпустила, и я смогла подняться с кровати, я сразу принялась выбирать место будущего проживания. Сначала я решила поехать в Сочи или Волгоград, так как там климат был помягче, но вдруг подумала о Москве и поняла, что хочу вернуться туда. "Там, по крайней мере, я буду знать, что Сева где-то рядом, пусть он этого и не знает, а мне будет легче".
Приняв решение, я тут же позвонила в агентство, которое сдавало мою квартиру в аренду, и поставила их в известность, что расторгаю договор. На неустойку и их трудности мне было глубоко чихать, и всё, что я хотела, это как можно быстрее оказаться в Москве, поближе к Всеволоду. В конце концом они заверили меня, что через неделю я смогу уже въехать в свою квартиру и мне стало легче.
Решив как можно быстрее переехать в Москву, я принялась собирать чемоданы. "Поживу пока в гостинице" - сказала я себе, но сборы заняли два дня, потому что из-за тошноты и слабости я еле передвигала ноги. А самой главной проблемой был Хан. Расставаться с ним не хотелось до слёз, но и тащить его с собой в Москву я не видела смысла, потому что последние две недели на нём вообще не каталась.