Пишущая судьбы
Шрифт:
– Я всяких дур повидал на своём веку, но ты смогла меня удивить, - остановившись, наконец, передо мной, сказал он.
– Судя по квартире и её интерьеру, ты не бедная девушка, значит твоя худоба не признак экономии. Неужели ты настолько сильно переживаешь за фигуру, что способна довести себя до такого состояния, а?
– Знаешь что! Я не собираюсь терпеть твои...
– Ты будешь терпеть всё, и будешь слушать умного человека, - перебив меня, произнёс он, и, убрав мои руки, задрал свитер с майкой, и провёл пальцами по рёбрам.
– Господи, ты точно дура. Куда вообще
– Не смей называть меня дурой!
– закричала я, отталкивая его, и из глаз опять полились слёзы.
– И не смей меня осуждать! У меня два месяца был жуткий токсикоз, и я разве что не спала в обнимку с унитазом, ясно! Ты представляешь, что такое тошнота почти два месяца, пятьдесят дней, а? Я практически ничего не могла есть, а есть очень хотелось! Знаешь, как это просыпаться от тошноты, и засыпать совершенно обессилившей от постоянной рвоты и голода? Не смей мне говорить, что я берегу свою фигуру и поэтому ничего не ем. И я не глупая! Как только мне стало плохо, я сразу переехала в город и первое, что сделала - это нашла хорошую клинику. Понятно? Если не веришь мне, могу дать тебе номер телефона своего доктора. Он тебе расскажет, что меня чуть не положили в больницу из-за токсикоза, а заодно расскажет, что я примерно исполняю все его рекомендации и бережно отношусь к своему ребёнку, - крича, я полезла в сумочку и, найдя визитку врача, бросила её во Всеволода и, размазав слёзы по лицу, открыла дверь.
– И вообще, я тебе ничего не должна объяснять! Пусть твои Инги и Светочки прыгают перед тобой на задних лапках. Мне нервничать нельзя! Выметайся из моей квартиры!
На лице Всеволода отразилось раскаяние и он, подойдя к двери, аккуратно прикрыл её, а потом подошёл ко мне и, обняв, прошептал:
– Прости, я не знал.
– Надо уметь слушать, когда тебе что-то пытаюсь сказать, а не перебивать, - пробуя отпихнуть его, сказала я.
– Мне сто лет не нужна твоя опека и не интересует твоё мнение. Отпусти!
– Нет, не отпущу, - тихо сказал он и ещё сильнее прижал меня к себе.
– Прости ещё. Мне так жаль, что тебе было так плохо, и ты была одна. Я тебя больше никогда не брошу и буду рядом, обещаю.
От его ласкового и полного раскаяния шёпота по спине побежали мурашки, а из глаз с новой силой полились слёзы, но уже не от злости, а от жалости к самой себе и радости, что Сева был рядом.
– Мне было так плохооо! Ты не представляешь, - шмыгая носом, пробубнила я, уткнувшись в его плечо.
– И так страшнооо! Я волновалась за ребёнка!
– Верю, солнышко, - нежно сказал он.
– Но теперь я рядом и всё будет хорошо, обещаю.
– А как же твои Инги-Светы?
– я заглянула ему в глаза, и замерла, как в ожидании приговора.
– С Ингой я расстался ещё до встречи с тобой, - с мягкой улыбкой ответил он.
– А со Светой у меня никогда ничего не было, и быть не могло.
– Честно?
– Честно, - серьёзно ответил он, а потом наклонился и поцеловал меня.
Его мягкие, горячие губы нежно прикоснулись к моим губам и я начала таять от счастья. Целуя его в ответ, я положила руку ему на затылок и боялась хоть на секунду оторваться от
– Тебе любовью можно заниматься?
– тяжело дыша, спросил он.
– Эээ... Не знаю, - растерянно ответила я.
– Такого вопроса я не задавала. Сейчас, подожди!
Дрожащими руками я вытащила из сумочки телефон и, найдя номер доктора, набрала его.
– Да, Айрина Романовна?
– Эдуард Семёнович, а мне можно сексом заниматься?
– быстро спросила я.
– Хм, вообще-то можно, но слишком усердствовать не стоит...
– Спасибо вам!
– дослушивать я не стала и, нажав отбой, счастливо посмотрев на Севу, кивнула.
– Ммм, солнышко, как же я по тебе скучал, - он улыбнулся в ответ и, поцеловав, подхватил меня на руки.
– Какая из комнат твоя спальня?
– Там, - я указала направление и с любовью посмотрела на него.
Открыв ногой дверь, он аккуратно поставил меня на ноги возле кровати и стал раздевать, а я нетерпеливо стала расстёгивать пояс на его джинсах, зная, что сейчас получу море наслаждения и океан нежности, которых мне так не хватало три последних месяца. "Нет, всю жизнь!" - поправила я себя, отвечая на поцелуй.
Глава 16.
Голова приятно кружилась, во всём теле была лёгкость, и я зажмурилась от счастья. Лёжа на груди Всеволода, я наслаждалась ощущениями и улыбалась.
– Когда тебе к врачу на приём?
– спросил он, поцеловав меня в макушку.
– Девятнадцатого октября. А что?
– Пойду с тобой. Хочу поговорить с врачом.
– Ты что мне не доверяешь? Думаешь, я тебе вру?
– оскорбленно спросила я и попробовала соскользнуть с него.
– Куда?! Лежать!
– не давая мне лечь на кровать, сказал он и прижал к себе.
– Доверяю, естественно, но меня волнует твоя худоба. Это ненормально быть на третьем месяце беременности такой худой. Ты и раньше была худощавой, а сейчас вообще стала тщедушной.
– Я не тщедушная, - мне стало обидно от его слов.
– Не нравиться, никто не держит. Отпусти!
– Ага, сейчас! Даже не надейся, что отпущу, - улыбнувшись, ответил он.
– Мне всё нравится, но я тебя откормлю до нормального состояния.
– Я сама себя откормлю. Правда две недели надо посидеть на специальной диете, чтобы восстановилась нормальная работа желудка, а вот потом я уже оторвусь по полной, - мечтательно сказала я.
– Ты ещё и жаловаться будешь, что я растолстела.
– Жаловаться я не буду, а буду дразнить тебя китом. Нет, не китом, а бегемотиком. Будешь моим личным солнечным бегемотиком.
– Как скажешь, я тогда тоже для тебя придумаю какую-нибудь кличку.
– Почему-то я не сомневаюсь, - рассмеявшись, ответил он.
– Как же я скучал по тебе и твоему острому язычку, - посмотрев на него, я показала ему язык и улыбнулась. Он подтянул меня выше и сказал: - А ещё раз так сделай.