Письма бойцов

Максимушкин Андрей Владимирович

— Что скажете, Эрнст? — адмирал опустил бинокль и смахнул бисеринки пота со лба.

— Шестнадцать узлов при большом везении.

— Винты?

— На левом вибрация. Вал погнут. Коридор среднего винта затоплен, дейдвуды повреждены, подшипники тоже не все хорошо.

Адмирал пристально вгляделся в осунувшееся, посеревшее лицо Линдеманна. Командир линкора еще держался, взгляд холодных серых глаз уверенный, голос твердый. Хотя в бою ему пришлось хуже всех. Он один отвечал за все. Каждое попадание Эрнст воспринимал, как удар по самому себе, каждой клеточкой чувствовал боль в разорванных листах стали, погнутых стрингерах, душу ранили последние слова его людей из затапливаемых,

задымленных, объятых огнем отсеков. Он стоял и держал удар, он не показывал слабости, но в глазах все читалось. Боль. Нестерпимая боль.

Британская эскадра быстроходных линкоров умудрилась проскочить незамеченной через сеть патрулей. Ее радиообмен не засекли европейцы или неверно взяли пеленги. Действовали англичане грамотно, они шли перехватить немецкий рейдер. Это они и сделали. Видимо «Саутгемптон» и «Блюхер» обнаружили друг друга радарами одновременно. Часа через два немецкие наблюдатели засекли на горизонте крейсер. По пятам гналась эскадра. Уйти не получалось, проклятые котлы! «Шарнхорст» и «Гнейзенау» далеко, хоть и напрягают турбины, мчатся на помощь большому брату.

Командир «Саутгемптона» не лез на рожон, держался на почтительном расстоянии, но из пут радиолучей противника не выпускал. К этому моменту ситуация прояснилась. Лютьенс не зря командовал флотом, он сумел скоординировать действия своих кораблей, его люди рассчитали оптимальные курсы. Пока немецкие авианосцы поднимали ударную волну, линейные крейсера напрягали турбины, спеша на помощь флагману. А с севера накатывалась холодная стальная волна русских бригад. Все закрутилось и пришло в движение одновременно. Эскадры ломились через холодные волны Атлантики спеша вцепиться в горло противнику, впиться в его плоть башенными орудиями. С палуб авианосцев поднимались тучи боевой железной саранчи. Крейсера наощупь искали контакт с противником, эсминцы выстраивались на пути врага, готовясь первыми принять удар рассерженных ос или нащупать локаторами в глубинах безмолвную смерть подводных ассасинов.

«Худ» проектировался и строился для боя с линейными крейсерами, он изначально закладывался как корабль всесокрушающего быстроходного крыла флота. Он должен был стать драгуном на поле боя. Судьба посмеялась. Как и в первом сражении за Фарерский барьер враг пришел не с воды, а с неба. На «Саутгемптоне» точно определили состав немецкого соединения. Адмирал Форбс вовремя получил сообщение с разведывательного «Суордфиша», заметившего линейные крейсера. Решение одно — догнать и навязать бой. Остальные подтянутся и вколотят тевтона в волны бронебоями.

Строившийся еще в те годы, когда красота и мореходность имели значение для проектировщиков адмиралтейства, «Худ» оторвался от своих сильных, но не отличавшихся плавными обводами соратников. Случайная игра ветра и облаков, шутка ветреной дамы Фортуны — ударная волна вышла точно на горделиво пенящий волны красавец линкор.

Падающие на корабль самолеты. Частый лай зениток, облачка разрывов в небе, стрекот пулеметов. Четыре эсминца вносили свой вклад, ведя частый огонь из всех орудий. Увы, восьмиствольные «Пом-помы» не самое лучше оружие для отражения атак современных самолетов, слишком медленные приводы, слишком громоздкие и тяжёлые установки, слишком низкая скорострельность на ствол. И их слишком мало. Четырехдюймовые зенитки хороши, но против пикировщиков уже не то. Для удара с модернизированного «Графа Цеппелина», меньше чем за час поднявшего свою авиагруппу, это уже слабо.

Считанные минуты боя. Рев, лай, покашливание орудий, грохот взрывов, шорох опадающих фонтанов воды, вой выходящих из пике самолетов. Все закончилось. Корабль еще шёл

полным ходом, но через пробоину в носу с ревом рвался океан. Спардек и корму застилал дым пожаров. В пламени с треском взрывались патроны зенитных автоматов. Одна из бомб прошила все палубы и разорвалась в турбинном отделении. Вышла из строя треть зенитных орудий. Самое худшее — внутренними взрывами разорвало борта.

Команда боролась за живучесть, но корабль медленно садился с креном на правый борт. Адмирал Форбс выслушивал доклады на кровати в салоне, его хорошо приложило о броню рубки ударной волной. Перед тем как отключиться он распорядился вернуть «Худ» на Оркнейские острова, а командование передал вице-адмиралу Тови с пожеланием «Утопи их всех, Джони».

На «Бисмарке» не успели ввести в строй все котлы. Корабль принял бой имея 22 узла на лаге. Спешка с вводом в строй, аврал на верфях и у смежников сыграли свою подленькую роль. Зато поставщики артиллерии и систем управления огнем не подвели. Хотя после стрельб у острова Борнхольм наладчики в три смены перенастраивали оборудование центрального поста и буквально перепаивали электромеханику вычислителей.

— Жаль тогда котлы не коптили, — вздохнул командир корабля после боя.

Первыми к месту побоища подошли русские бронированные сокрушители. «Саутгемптон» и пара эсминцев шарахнулись в сторону с жалобным воем унося винты. Попадаться под ноги слонам им совсем не улыбалось. За английским крейсером увязался было тихоокеанский «вашингтонец», но его быстро отозвали. Нечего размениваться на мелочи, когда на горизонте дымят куда более достойные цели для восьмидюймовок.

«Бисмарк» шел, зарываясь в волны, в окружении вздымавшихся выше мачт всплесков. Весь в дыму и огне пожаров, выглядел он страшно. На корабле работали только две башни, раз в три минуты в их дружный оркестр включалась башня «Антон» в ней от удара в барбет и близкого взрыва тяжелого фугаса клинили приводы подачи зарядов, элеваторы приходилось проворачивать чуть ли не вручную. На горизонте горел «Король Георг Пятый». Второй линкор выглядел куда лучше. Именно на старом знакомце «Лайоне» Макаров и распорядился сконцентрировать огонь.

Больше в работу бригады своих богатырей вице-адмирал не вмешивался. Ему хватало сводить в целое картину развернувшегося на акватории в тысячи квадратных миль сражения и управлять отдельными отрядами. Все решают большие пушки, им в подспорье толстая броня и мощные турбины. После того как «Бисмарк» обогнули «Шарнхорст» и «Гнейзенау», сходу включились в потеху своими скорострельными двенадцатидюймовками, а на волне внутриэскадренной связи появился бодрый голос командира «Измаила», исход сражения уже не вызывал сомнений. «Король Георг» в бою с немцем потерял командно-дальномерные посты, нарушилась работа центрального поста. Управляясь автономно от башенных дальномеров его орудия не добились ни одного попадания.

Канониры «Цесаревича» уже четвертым залпом поразили вторую башню «Лайона». Снаряд не пробил броню, но от динамического удара погибли люди, большая часть башенной команды вышла из строя, сбились настройки дальномера. Только через полчаса башня дала новый залп. К этому времени линкор уже пылал.

Выжившие рассказывали, что контр-адмирал Эдвард-Коллинз до самого конца оставался в рубке «Лайона». Сэр Фредерик уже пережил один бой с русскими, причем именно в этом районе. Сейчас он делал все что мог и немного больше чтобы спасти как можно больше людей. Именно он приказал командиру «Принца Уэльского» уходить, когда на новом линкоре вышли из строя две башни. Что ж, кептен Луис Генри Гамильтон выполнил приказ, однако долго жалел об этом решении.