Письма до полуночи
Шрифт:
Прочитав это сообщение, я впервые подумала, что Алиса сошла с ума. Ведь она сама говорила мне, что хочет общаться с Таней. С самого первого Юриного сообщения о том, что Алиса попыталась покончить с собой, я думала, что с ней случилось что-то непоправимое. Я думала, что она реагирует на смерть отца. Но вдруг она была просто сумасшедшей?
– Что ты об этом думаешь? – спросила я Таню.
– Думаю, что Алисе сейчас очень плохо, – сказала Таня. – И если бы я была на ее месте, то ответила бы так же.
– Почему? – спросила я. – Ты ей предлагаешь помощь,
– Мне кажется, – сказала Таня, – что она мне не верит.
– Почему? – спросила я и почувствовала себя следователем по особо важным делам, которого направили на незнакомый участок, – невозможно ничего не понимать.
– Я не знаю точно, – сказала Таня, – хотя у меня есть предположение.
– Какое? – спросила я.
– Мне кажется, – Таня помялась, – мне кажется, ее обидел кто-то из наших.
– В смысле? – спросила я и тут же поняла, кого она имеет в виду.
Только один из наших одноклассников мог сделать какую-нибудь гадость человеку, у которого только что умер отец.
– Лиза, – сказала я.
– Я ничего не знаю, – сказала Таня, – но мне кажется, что Лиза что-то сделала в воскресенье.
– В воскресенье? – спросила я. – Но Алисин папа был еще жив.
– И что? – спросила Таня. – А ты знаешь, как он погиб?
– Нет, – сказала я. – Я слышала что-то про автомобильную аварию.
– Он поехал ночью куда-то и не справился с управлением, – сказала Таня.
Я чувствовала, что она пытается подвести меня к какой-то мысли.
– Ты знаешь что-то, но не говоришь, – сказала я после долгой паузы.
– Прости, Ана, – сказала Таня. – Это во мне отсутствие никотина наводит мистику. Очень хочется курить, и поэтому я плохо думаю.
Мы посидели молча. Таня достала телефон и крутила его в руке, будто пытаясь раскурить черный чехол. Я отстукивала по краю скамейки странную польку: три раза указательным пальцем, два раза средним, один раз мизинцем, два раза безымянным. Я уже не хотела курить – я хотела стать сигаретой и дымиться изнутри.
– Дай руку, – сказала Таня.
Я вытерла потную ладонь о джинсы, протянула ей.
– Мы с тобой начали курить вместе, – сказала Таня, – и бросим тоже вместе.
– Уже договорились, – сказала я.
– Я просто напоминаю, – сказала Таня.
– Я помню, – сказала я.
Мы будто вернулись в третий класс. Вот так же Таня брала меня за руку, прежде чем рассказать что-нибудь невероятное.
– Я тебе сейчас расскажу, – говорила Таня, – про то, откуда на небе облака.
Она рассказывала странные и смешные истории, в которых все время кто-то загадывал загадки или засыпал на двести лет. Потом мы подросли, и на место этих сказок пришли настоящие истории. Кто-то умер, кто-то вырос, кто-то уехал. Я сидела на скамейке, не замечая того, как Танины пальцы скользят по моей руке, и смотрела на небо – синий неровный многоугольник, обрамленный домами и ветками. Хорошее небо, хороший день.
Глава одиннадцатая
Понедельник, 18
«Ты общаешься с Таней?» – написала Алиса. Так. Я встала из-за стола, прошлась по комнате. Вернулась к компьютеру, отправила «да». А что еще я должна сказать? И вообще, почему она спрашивает?
«Почему?» – я даже могла себе представить, как она на меня смотрит.
«Потому что мы подруги. Ты чего?»
«Нет, ничего, прости», – и несколько смайликов. И тильда. Почему?
«Таня собиралась тебе написать».
«Она написала».
Алиса была удивительно неразговорчива, и я начала злиться.
«И что?»
«Не знаю, чего она хотела».
«Смотря что она написала».
Алиса прислала скриншот Таниного сообщения. Ее собственное сообщение было обрезано.
«Ну так ты же этого хотела?» Я совсем не могла понять, что происходит. Ведь только утром Алиса говорила о том, как хотела бы больше с нами общаться.
«Это странно», – написала Алиса после минутного раздумья. За это время я успела открыть Ютуб и набрать в поиске «Земфира». Еще с пятницы я собиралась переслушать «ПММЛ», чтобы окончательно погрузиться в суздальскую поездку. Казалось странным пытаться ощутить себя двенадцатилетней – почти без груди, с длинными волосами и совсем без опыта отношений.
«Почему?» – спросила я, уже примерно представляя себе, что Алиса ответит.
«Раньше она не писала».
«Наверное, решила, что тебе нужно с кем-то поговорить. Разве это не так?»
«Я с тобой разговариваю. (Смайлик, пожимающий плечами.) И я не уверена, что знаю, о чем с ней говорить».
«Господи, вы взрослые люди. Разберетесь сами», – я устало постучала по клавишам. «Плтвловыадтовадлтва».
«Вдлатвдал», – ответила Алиса. Прислала еще улыбку. Все-таки было в ней что-то приятное, даже нежное.
Не думая, я набрала: «Завтра утром?»
«Да». Я уже знала, что она не пойдет больше в школу.
А зимой будет еще и темно и холодно, подумала я и поняла, что, видимо, теперь часто буду бывать на Патриаршем мосту. Переживаю уже о холодах. Тут и песня хорошая вспомнилась – «Остаемся зимовать». Я встала и снова прошлась по комнате. Качнулась вправо, влево – волосы скользнули по плечу. Замерла. Запястье-запястье и пальцы по воздуху – словно невидимая гитара. Тум-тум-тум. Я развернулась – окно и экран компьютера – две белые полыньи. В комнате темно, только по паркету пробегает тень от рук. Вверх-вниз. Тум-тум-тум.
Небо потемнело, и стал слышен скрип веток о стекло. Ветер. Тишина на мгновение, закончился клип – и вдруг, тихо, первые аккорды «Романса». Звук дождя – то ли за окном, то ли из монитора. Дверной звонок – вот это уже точно из монитора. Тень на полу почему-то ярче, ярче компьютер. Руку к стене, другую к потолку – и нагнуться, извернуться, подпрыгнуть. Как хочется летать! Сложиться, словно бы уронив на пол стеклянный бокал и боясь оступиться, порезаться об осколок. Ветки гудят за окном. Не хватает только настоящего дождя. Ветер распахивает ставни – бум!