Письма героев
Шрифт:
Если не произойдет чудо, если Лондон и Париж продолжат давить там, где лучше договариваться, если новый британский кабинет не откажется от своей дебильной идеи сырьевого эмбарго против Петербурга и проявит чуточку дальновидности, покажет способность разумно решать вопросы, то в ближайшее время образуется Ось Берлин — Санкт-Петербург — Токио. Тогда всем придется плохо. Алексей весь в отца, стелит мягко, но, когда дело доходит до интересов страны, его лучше не злить, снесет всех.
— Ваше высочество, правительственный авиаотряд подтвердил вылет завтра в семь утра, — с порога доложил секретарь.
— Спасибо, Арсений Павлович.
—
— Да. Там пересадка, затем «Кузнечиком» до Ромашкино. Увы, «Форпост» слишком тяжел, чтоб садиться на уездном аэродроме. Придется менять самолет в Казани.
— Удачное поездки, Ваше высочество. Позвонить в управление нефтепромыслами чтоб приготовили машину и гостиницу?
— Пожалуй, не надо. Устрою нефтяникам сюрприз, — князь усмехнулся.
Не выходит спокойно работать в кабинете, дела требуют присутствия в самых интересных местах. Вот и сейчас сюзерен попросил лично оценить ситуацию на промыслах, устроить разнос если нужно. Половина ромашкинских нефтепромыслов принадлежит царским предприятиям, все еще осенью получили четкий приказ: кровь из носу, но поднять добычу, обустроить месторождение. России нужна нефть, с дефицитом топлива не только воевать, но жить плохо. Недаром эту жидкость именуют «черным золотом», нефть нужна как хлеб.
Глава 12
Между Санкт-Петербургом и Москвой
8 января 1940. Иван Дмитриевич.
Дорога! Как много в этом слове для сердца русского слилось! Иван Никифоров редко себе в этом признавался, но всегда любил поездки. Неуемная натура требовала пространства, жить в одном городе, пусть и столице, с редкими выездами на курорты не для него. Даже сейчас в душе воедино сплетались горечь разлуки и предвкушение большого путешествия. Не важно куда, главное — увидеть, пощупать новое, коснуться неизведанного, вырваться за границу привычного и обыденного.
Сборы недолги. Чемоданы упакованы с вечера. Инженер Никифоров с молодости не любил таскать за собой горы барахла. Привык брать не то, что может пригодиться, а только то, без чего обойтись нельзя.
Важные письма написаны накануне. Распоряжения отданы. Документы, доверенности подписаны и заверены. Как настоящий старообрядец, Иван Никифоров к делам и обязательствам относился со всей серьезностью, долги не копил. Уезжал он с чистой совестью, у жены и отца доверенности на счета в банках, документы на предприятие у достойного доверия поверенного. Долгов нет ни копейки. Даже по налогам. Можно ехать.
К завтраку Иван Дмитриевич спустился в форме. Больше не для родных, а для себя. Новенький мундир несколько стеснял движения, был непривычным, карманы не на своих местах, портупея кажется лишней. Даже кобура на поясе неудобная. Никифоров предпочитал носить оружие под мышкой, так его не видно, и движения не стесняет. Чувство неловкости не оставляло. Вроде все на месте, все правильно, подогнано, но непривычно как-то.
За столом собралась вся семья. Рабочий день. Елене Николаевне ехать в Кушелевку, она работала учителем. А старшим детям бежать в школу. Рождественские каникулы закончились. Впереди учеба. Родители же не позволяли себе нежиться в постели дольше необходимого, завтракали с детьми и внуками.
— Пиши чаще, не забывай, — отец первым нарушил затянувшееся молчание.
— Если сможешь, звони, — молвила Лена и тут же отвернулась, смахивая слезинку.
Как
— Не спешите. Мама, сама подумай, ну кто меня больше полугода будет в армии держать? Возраст не тот, и замашки барские. Пройдет кризис, всех лишних уволят, — Иван нарочито грубо отшутился, в ответ на причитания матушки.
— Верно говорит. Погуляет с полгодика в Галиции или Бессарабии, отощает на казенных харчах и домой вернется, — поддержал отец.
— Может стоило принять предложение Ивана Антиповича?
— Тоже не сахар. Два года в тайге с зимовками. Там и до почты пятьсот верст бежать. Что было, то прошло. Поздно было, если честно. Контракт с военным ведомством подписал. Нечего теперь причитать и сожалеть. Думай не думай, а передумывать поздно было. На этом все. С дороги напишу. Как обустроюсь телефон найду. Вы сами главное аппарат в гостиную перенесите, чтоб быстрее до трубки добираться.
Вот и все. Время отправления. Проводники закрывают двери вагонов. Кондуктора на площадках. Свистки. Паровозный гудок. Как, всегда неожиданный рывок сцепки. Лязг. Вагон трогается. Позади остаются перрон, модерновые решетчатые конструкции над путями, величественное здание нового Николаевского вокзала.
Поезд гремит сцепками и колесами по мосту через Обводной канал. За окнами проплывают дома, переезды, заводы и фабрики. Южные районы города всегда были сосредоточием промышленности. Маленькие домики сменяются высотками новой застройки. Как сказочный город будущего за окном проплывают дома Корпусного участка. В разрыве тучерезов мелькают золоченный купол и шпиль Николая Третьего величественного собора, построенного в часть победы в Великой Отечественной. Правительственный район заканчивается, за окном вновь проплывают деревни и поселки, красные корпуса заводов. Позади остаются товарные станции, новые городские участки. Могучий паровоз набирает скорость.
Там за спиной осталась блистательная столица с ее парадными дворцами, набережными, реками и мостами. Исчезли за хвостом поезда, растворились в дымке величественные тучерезы, златоглавые соборы, загруженные машинами и пешеходами широкие проспекты. За спиной остались последние пять лет жизни проведенные под небом столицы.
Так получилось, в вагоне ехали исключительно армейцы. Военное ведомство предпочитало не гонять эшелоны без особой необходимости, а выкупать места в обычных поездах. Как рассказали попутчики, в этом экспрессе под экстренные перевозки сразу забронировали два вагона второго класса и четыре третьего. И это не считая моряков. Офицеров в характерной черной форме на перроне видели в немалом количестве.
— Господа, давайте знакомиться! — провозгласил старший военврач Сыромятин.
Надо сказать, все четверо обитателей купе уже представились. Видимо медик, будучи самым старшим по званию, под «знакомиться» подразумевал что-то другое.
— Дружок, пошли за проводником, чтоб принес нам четыре чая, — Никифоров стоя в открытой двери поманил пальцем кондуктора.
Компания собралась хорошая. Кроме Никифорова и Сыромятина в купе ехали прапорщик танкист и подпоручик Васильчиков из Выборгского пехотного полка. У всех четверых билеты до Москвы. Все четверо решительно не понимали, куда им дальше. «В комендатуре на московском Николаевском все разъяснят. Не торопитесь, господа» — такой ответ получили все путешественники вместе с билетами.