Письма Григория Сковороды Михаилу Ковалинскому
Шрифт:
Твой соученик Григорий Сковорода
60
Харьков, 8 ноября 1763 г.
Дражайший мой юноша Михаил, будь счастлив!
Начальник стражи ближе всех к царю и первый зрит лицо царя.
Так и твой вождь князь Михаил ближе всех к тому,
Кто есть Бог Иакова,
Он стоит около него и созерцает его лицо.
Но кто же еще видит божественный лик?
Услышь, что говорит возлюбленный ученик Христа!
"Никто заблуждающийся никогда не взирал на него и не
Чем больше, убегая от земли, ты избегаешь грехов,
Тем ближе ты сможешь наслаждаться ликом божества.
Оставь земные заботы, которыми живёт подлая чернь!
Блажен действительно презирающий землю!
Да здравствует новая добродетель Божия!
Так устремимся к звездам.
Что тебе до земли? У нее нет ничего хорошего.
Отвергнув заботы - увлечения пустой толпы,
Ты, Михаил, - истинный соперник ангелов,
Но, Михаил, жаждешь ли ты наивысших даров Божиих?
Поэтому, чтобы ты мог беспредельно презирать толпу,
Послушай слова от чистого сердца.
Но прими, как говорят, это не краями губ.
Ангел пребывает в теле, однако - дух,
В теле скрывается Христос, но он Бог.
Презирай наслаждения и будешь великим Аполлоном;
Даже более того - будешь этим главным полководцем;
Но верь, хотя и не понимаешь: или после назовешь меня
Лжецом, или я стану для тебя великим Аполлоном.
Будь здоров, дорогой, и ангельский день проведи по-ангельски!
Твой соученик Григорий Саввич.
Первое стихотворение я написал вчера, второе - сегодня утром.
61
Дражайшему Михаилу мир в Господе!
Некогда в такую ночь мать родила меня на свет.
В такую ночь проявились первые признаки моей жизни.
Другая ночь была, когда, Христос Бог мой,
Во мне родился этот дух твой,
Ибо напрасно бы меня родила моя родительница,
Если б ты не возродил меня, о свет мой, жизнь моя!
Возвратившись в свои музеи и вспомнив о дне моего рождения, о котором мне напомнили один друг и собственная память, я начал думать о том, как исполнена бедствий жизнь смертных. Мне показалось отнюдь не нелепою чья то догадка, будто только что родившийся ребенок потому тотчас же начинает плакать, что уже тогда как бы предчувствует, каким бедствиям придется ему когда то в жизни подвергнуться. Размышляя об этом один, я решил, что неприлично мудрецу в ту ночь, в которую он, некогда родившись, начал плакать, ознаменовать бокалами или подобного рода пустяками; напротив, я и теперь готов был разразиться слезами, вдумываясь в то, каким несчастным животным является человек, которому в этом киммерийском мраке мирской глупости не блеснула искра света Христова. Думая об этом, я сложил эти стишки и решил послать их тебе, моему превосходному другу, отчасти потому, что мы уже давно не беседовали между собою, как у нас заведено, и стали почти неразговорчивыми, хотя душою я тебя ежедневно созерцаю, отчасти потому, что я имел в виду самым дружественным образом напомнить о том, что мы должны, оставив всякие обычные низменные пустяки, тем пламенней стремиться к тому, в ком заключены все сокровища мудрости и который один только, сделавшись нашим другом, может усладить все огорчения этой жизни, говоря: Я с вами, и никто против вас.
Будь здоров самый дорогой из всех!
Твой соученик Григорий Сковорода
Ноября 22, 1763 г. ночью
62
[Конец ноября 1763 г.]
Здравствуй, моя радость, сладчайший Михаил!
Как говорят, рай настолько прекрасен,
Что в нем приятно живется в одиночестве.
Некто на вопрос, что такое истинная мудрость,
Сказал:
Так для мудреца раем будет любой берег,
Любой город, любая земля и любой дом.
Это, мой дорогой, я написал за завтраком, страдая не от чего другого, как от скуки, одиночества, чего я никогда бы не допустил, если бы пришел на известный пир мудрецов. Чистосердечно тебе признаюсь, что человеку откровенному ничто так не тягостно, как мир порядочных людей, особенно когда первые места занимает глупомудрие. Теперь я счастлив и, посмеявшись в конце концов над этим, написал тебе, которого я будто вижу перед собою и с которым будто говорю.
Будь здоров, моя душа!
Твой соученик Григорий Саввич.
63
[Конец ноября 1763 г.]
Здравствуй, юноша, безмерно дорогой моей душе Михаил благороднейший!(В этом письме Сковорода сетует на слежку за дружбой с Ковалинским, на предвзятое к нему отношение, как к еретику).
Если не обманывает меня моя душа, чувствую, что снова поднимается против меня зависть, как вследствие моей к тебе исключительной дружбы, так ввиду некоторых слов, какие обычно говорю на уроках греческого языка . Это значит: мир таков, что, если сам что нибудь сделать не может, другим завидует. Но будет уместно сказать: Лучше повиноваться Богу, чем людям. Мы не ищем от них славы, но заботимся о делах Божьих, и для меня Христос - жизнь или смерть. Я победил и буду побеждать страх при содействии Отца и его Сына. Неужели я не перенесу ненависти, когда наши Авраамовы предки говорили когда-то следующее: "Мы не можем говорить о том, что узнали и услышали". Кто не рад во имя Христа быть униженным, тот недостоин Его царства. Пусть терпит, кто хочет, во имя скупости или честолюбия, я же если ради благочестивой жизни не снесу этой безделицы, то буду слабым и глупым. И каким образом мы получим ту ценнейшую вещь, какой является дружба, если будем избегать того, из чего она рождается? Где когда либо была дружба между скупыми? Или между честолюбивыми? Где ты найдешь жар, если весь огонь добродетелей угас? Где хороший запах в мертвечине? Жив должен быть тот, кто желает благоухать: жизнь наша - Бог, который нас согревает для добродетели, привлекательнее и величественнее которой ничего нет. Нужно терпеть, нужно молиться, и никогда зло не возьмет верх над мудростью. Чем больше мы терпим ради Христа, тем ближе он стоит к нам, дабы сделать дивной в нас свою добродетель. Тогда и к нам ближайшим образом относятся те слова пророка, с которыми обращался к борцу, то есть своему Иакову, из которых я запомнил только следующее: "Все ненавидящие тебя погибнут..." Поэтому пусть обрекают себя, если хотят, на вечную смерть, а нас - на вечную жизнь. Что же касается меня, то я вижу особенную и величайшую ко мне милость - любовь Божию в том, что меня, не дремлющего, не раз бросает в эти бури. После перенесенных испытаний я в скором времени сокрушу всего дьявола с его слугами не железом, но оружием мудрости, невинности, чистоты и терпения. Бог мира, да будет с Тобой венец мой!
Твой Григорий Саввич
64
Харьков[Конец ноября 1763 г.]
Здравствуй, Михаил, мой дражайший друг!
И мне уже скорпион готовит жало и замышляет нападение. Но чего я не вынесу с радостию, только бы быть полезным тебе и подобным тебе, побуждая вас посвятить себя изящным музам? И природа прекрасного такова, что, чем больше у него встречается препятствий, тем больше к нему влечет, наподобие того-благороднейшего и твердейшего металла, который, чем более трется наложенной на него землей, тем прекраснее он блестит. Неправда теснит и противодействует, но тем сильнее мое влечение. Далее, знаешь ли ты, каким лекарством пользуются ужаленные скорпионом? Тем же скорпионом натирают рану и очень действенно и быстро излечиваются. Отсюда в Индии, где постели полны скорпионов, как у нас клопов, говорят, на столе постоянно стоит наготове сосуд, в котором скорпионы плавают в масле и служат для излечения на случай укусов. Об этом я слышал еще 10 лет тому назад. Впрочем, я открыто скажу, в какую часть он меня собирается ужалить, ибо мы не всюду доступны жалу, будучи защищены крепчайшим щитом невинности и под ним укрываясь. В какую же часть он жалит? В ту же, что и собака, кусающая палку и не имеющая силы нанести вред путнику. Ты посмеешься, когда я тебе расскажу о том, что я слышал дома после всенощной. Итак, мне с этими чудовищами, пока я живу, придется сражаться? Это так, мой дорогой. Наша христианская жизнь есть военная служба. Но если сам я не Геркулес, то Христос является для нас образцом многих героев. Под его знаменами мы сражаемся. Будь здоров, мой дорогой и люби греческие музы вместе с добродетелью.