Письма из Терра Арссе
Шрифт:
Волосы были уложены в замысловатую, напоминающую корону, причёску, какую очень часто носила наша мать. Всё это великолепие венчала тонкая диадема из золота и драгоценных камней.
Я поправила длинную цепочку с кристаллом, ловко пряча его за сеточкой декольте платья, в надежде, что так артефакт будет не слишком заметен и издалека сойдет за Глаз Тигра.
Пожалуй, любая другая девушка была бы счастлива облачиться в столь прекрасный наряд, а я чувствовала себя агнцем, приносимым на заклание. Теперь осознала, что служанка Гербертов боялась вовсе не меня. Она волновалась, что не сможет достаточно хорошо
Мой старший брат всегда считал, что настоящая власть должна строиться исключительно на страхе перед монархом и исправно следил, чтобы ощущение страха перед ним ни на секунду не угасало ни у кого из его подданных, включая меня.
Но сейчас я боялась не столько за себя, сколько за жизнь Ари Бэттлера. Помимо всех прочих своих сомнительных достоинств, Виктор был искусным манипулятором, и хотя я прекрасно осознавала суть его ловушки, понятия не имела каким образом из неё выбраться. Он использовал в качестве приманки жизнь Ари. А в следующий раз на его месте легко может оказаться любой другой человек, и я снова буду вынуждена плясать под Викторову дудку.
Ещё раз, напоследок, оглядев себя в зеркале, я осторожно вынула из голенища сапога хранившийся там лимерийский камень-артефакт и переложила его в потайной нагрудный карман накидки. Каким бы ни было моё отношение к навязанному братом браку, а хранить брачный артефакт в сапоге было как-то невежливо.
Время перевалило за полночь, но спать не хотелось из-за клубившегося внутри меня коктейля из тревоги, опасений и неуверенности.
Несколько раз вдохнув и выдохнув, чтобы успокоить сбившееся от волнения дыхание, я сжала кулаки и решительно направилась в сторону кабинета, в котором король Терра Вива обычно проводил встречи и совещания.
Меня обуревали предчувствия, что ничего хорошего меня там не ожидает, но и не прийти, проявив трусость и нерешительность, было нельзя. Я — Принцесса Терра Вива — Стасилия Ана Рейн. И я не привыкла пасовать перед любыми испытаниями, стоящими на моем пути.
И все же, по мере приближения к кабинету, решительность почти покинула меня. Подойдя к большой резной деревянный двери с тяжелой металлической ручкой, я вдруг остановилась. Выставленная у входа охрана поклонилась, однако, повинуясь поданному мной молчаливому знаку, дверь открывать не стала.
Я прислушалась к тому, что происходило внутри. Судя по доносившимся голосам, Герберт доложил королю о скором прибытии лимерийских гостей. Виктор же, приняв доклад, перешел к каким-то вопросам о податях Глиндала.
За окнами шумели дождь и ветер, а толщина двери обеспечивала хорошую звукоизоляцию кабинета, делая голоса приглушенными и позволяя мне лишь догадываться о смысле некоторых подслушанных фраз. Интонации тоже передавали суть и общий смысл беседы: Герберт доносил информацию в спокойном тоне, однако иногда заикался, выдавая волнение. Голос Виктора был громким и властным, а интонации вопросительными или восклицательными.
Где-то на улице прогрохотал гром и сверкнула яркая молния. Вскоре оба собеседника неожиданно перешли на повышенные тона, и я смогла расслышать почти каждое слово.
— Ваше Величество, — почти не скрывая возмущения, воскликнул наместник Глиндала. — при всем уважении к интересам короны и королевства,
— Прекратите прибедняться, Ирон, сегодня я имел удовольствие убедиться, что в подконтрольном вам городе не все так плохо, как описывалось в отчетах! Вероятно, вам просто не хватает должного стимула. К примеру, если я прикажу казнить ваших жену и дочерей в случае неуплаты, вы легко сможете собрать нужную сумму, — холодно, но достаточно громко, чтобы я услышала, ответил король.
— Ваше Величество, вы… вы не можете… — заикаясь, начал Герберт.
Я представляла его возмущение и беспомощность, а также отлично понимала и даже разделяла негодование.
— Я могу всё! — Проревел король. — В том числе, заточить всех вас в темницу за сомнения и ложные отчеты о доходах Глиндала! Взять его под стражу! — Скомандовал он гвардейцам и те, судя по звуку тяжелых шагов и лязгу оружия, кинулись выполнять приказ.
Пытаясь удержать в узде собственные эмоции, я, наконец, махнула стражам у двери, повелевая впустить меня в просторный и хорошо освещенный огнями свечей, кабинет.
То, что я увидела внутри, полностью оправдало мои ожидания. Виктор стоял, наклонившись вперёд, упираясь кончиками пальцев в столешницу большого деревянного стола. Выражение его лица при этом было свирепым и злым. Пляшущие на нем желтоватые отблески свечей люстры делали его кожу неестественно-восковой отчего брат выглядел еще зловещей. Королевские гвардейцы, выполняя приказ, волокли сопротивляющегося Герберта прочь из кабинета.
— Прекрати, Вик, ты действительно не можешь и не должен так поступать! Глиндал обеспечивает почти все королевство, а господин Герберт много лет верой и правдой служил нашей семье, и ни разу не позволил усомниться в своей преданности! Ты рубишь сук, на котором сидишь. Отпусти его! — Возмущенно проговорила я, в тщетной попытке воззвать к его здравому смыслу.
Быстрыми шагами подошла к столу и положив на него ладони, встала напротив брата, зеркально повторив его позу. В дипломатии такой маневр иногда позволял убедить собеседника в своей правоте, но по его взгляду стало ясно, что мирное урегулирование проблемы невозможно.
Вблизи король выглядел ещё страшнее, и я поняла, что помимо злости на Герберта, он еще и был взбешен моим неповиновением. Глаза его сузились, губы презрительно дернулись и он, видимо, приготовился отчитать меня в лучших традициях короля Терра Вива.
А я, в свою очередь, приготовилась к повторению того, что случилось в Нарог Палласе, когда он разозлился на меня из-за артефакта, и внутренне сжалась. Сейчас вступиться за меня было не кому.
— По какому праву ты, маленькая дрянь, считаешь… — начал он пугающе тихо и жутко, но вдруг осекся.
Выражение его лица изменилось. Глаза открылись, лоб разгладился, а презрительная гримаса как по волшебству превратилась… в вежливую улыбку, правда, не затронувшую глаз.
Я даже успела подумать, не сошел ли он с ума от плескавшегося внутри него яда. Однако присмотревшись внимательнее, поняла, что вся эта видимость радушия предназначалась не мне. Виктор смотрел на входную дверь, и именно вошедшим в неё так любезно улыбался.