Письма Колумбу
Шрифт:
Всякое агрессивное изобретение вызывает ответные меры. На дне моря размещается широкая сеть сверхчувствительных акустических приемников, которые не только улавливают свист дельфинов и скрип черепашьих панцирей, но умеют различать голоса чужих подводных лодок. Еще более мудреные системы основаны на способности звука распространяться горизонтально в прохладных слоях воды. В море есть особые звуковые каналы, как постоянные, так и периодические; законы их изучают, чтобы использовать в деле. Локационное снаряжение дополняют телевизионные камеры, работающие даже при самом слабом свете, а также инфракрасные приборы, регистрирующие тепло, излучаемое подводной лодкой.
В свою очередь принимаются контрмеры, чтобы
Вот так в тиши Океана напряженно идет глобальная гонка вооружений. Особенно зловещий характер придает ей то, что она совпадает со стремлением учредить на морском дне новые колонии, поставляющие сырье.
Ваши современники наполняли морские глубины чудовищами. Пересекая Океан теперь, я знаю, что в пучине подо мной движутся люди и технические чудища. Предвижу, что с каждым годом деятельность такого рода будет сильно возрастать.
И на душе у меня тревожно — как было на душе у Ваших современников, когда они отваживались выходить на просторы Океана.
Кто хозяин Океана?
Вы ответили бы не задумываясь. Ведь это по Вашему, сеньор Альмиранте, настоянию папа римский поделил Мировой океан между Испанией и Португалией. Дойдя до самых пределов Карибии, Вы все еще находились в испанских водах.
И однако, именно Ваши плавания способствовали радикальному повороту. Когда другие морские державы восстали против иберийской океанской монополии, развернув каперство{31}, которое привело к полной анархии на морях, голландцы обратились к одному из гениев той поры, двадцатиоднолетнему Гуго Гроцию, чтобы он подвел под каперство пристойную правовую основу. Гроций решил задачу не так, как ожидал заказчик; он сформулировал мудрую доктрину о свободе морей — mare liberum, отвергая всякие национальные претензии на Океан за пределами трехмильной полосы вдоль берегов, соответствующей дальнобойности пушек на парусных кораблях. В остальном Океан ничей; стало быть, он принадлежит всем.
Принцип свободы морей быстро признается новыми морскими государствами. Он превосходно отвечает их интересам, когда они с помощью белых парусов силятся сделать заморские колонии продолжением того, что так образно называют метрополией.
Триста пятьдесят лет принцип свободы морей оставался краеугольным камнем международного права. Перед нами единственный подлинно великий результат попыток человека наладить глобальное сотрудничество. Если континенты дробились между народами, племенами и отдельными лицами, если сама земля стала предметом торговли, то море считалось общинным владением всего человечества. Когда много позже новые корабли оторвались от поверхности земли, в воздухе не удалось добиться ничего соответствующего свободе морей.
При жизни моего поколения ситуация вдруг меняется из-за возможностей, открываемых техникой для плантаций и шахт, транспорта и поселений на дне моря. Под занавес второй мировой войны Сипанго сотрясают два исторических взрыва; одновременно американский президент Гарри Трумэн торпедирует принципы Гроция, возвестив о распространении американского контроля и юрисдикции на природные богатства материковой отмели у берегов Соединенных Штатов. Другие приморские государства идут в кильватере США, и в 1958 году на Женевской конференции по морскому праву происходит раздел шельфа между странами,
Правовая мотивировка гласит, что шельф, на котором покоятся материки, всего лишь подводное продолжение океанических островов, так сказать, затопленная суша. Между тем на шельф приходится половина пищевых ресурсов моря, и здесь располагаются наиболее доступные источники минерального сырья.
Поразмыслив, благоразумные люди назвали конвенцию 1958 года примером того, как технические возможности человека превосходят его политическую прозорливость. Прямо по курсу маячит новая океанская анархия.
Аппетит разгорается во время еды… Шельф переходит в материковый склон. Но граница шельфа определена глубиной двести метров или такой глубиной, «которая допускает использование природных ресурсов». Другими словами, рубеж проводит технология. Исходя из этого, американский нефтяной институт потребовал и материковый склон признать областью национальной эксплуатации.
Там, где континенты обрываются в море без выраженного шельфа, приморские государства отвечают требованием закрепить за ними обширные «экономические» зоны, в пределах которых за ними признается исключительное право на все органические и минеральные ресурсы в толще воды и на дне; во многих местах глубина таких зон достигает двух тысяч пятисот метров. Государства Южной Америки охраняют сторожевыми судами районы рыболовного промысла, произвольно относя границы этих районов за две сотни морских миль от берега, и многие следуют их примеру. Как бы не настало время, когда государства станут считать себя вправе так же распоряжаться проходящими через контролируемые ими воды течениями, как распоряжаются реками.
Доктрина национального суверенитета совсем не ко двору в таком органическом целом, как Океан. Течения, рыбные косяки, дрейфующий планктон не считаются с государственными флагами. Локальные просчеты могут получить глобальные последствия.
Попытки применить к новым проблемам старые решения грешат банальностью.
С другой стороны, принцип открытого моря, где дозволено все, что не запрещено, плохо совместим с новой морской технологией. Он тоже сегодня чреват анархией. В море, принадлежащем всем и никому в отдельности, всякий волен размещать промышленные и военные установки в меру своих технических и экономических возможностей. Зная, как некоторые государства в мирное время объявляют районы открытого моря закрытыми, чтобы испытывать свои атомные бомбы (с глобальными последствиями), нетрудно представить себе, что может разыграться в тайниках больших глубин.
Показательно, что нынешние державы, на словах превознося высокую идею всеобщей принадлежности подводных богатств, противятся мораторию на размещение всяких промышленных установок на дне моря за пределами шельфа, мотивируя это тем, что мораторий может «помешать интересному развитию». До сих пор оказалось легче «интернационализировать» Луну, нежели наш собственный Океан.
Оккупация шельфа приморскими государствами сказывается на распределении мировых ресурсов. Взглянув на современную карту, которая с трагической иронией умножила число суверенных государств, тогда как расстояния чрезвычайно сократились, убеждаешься, что около трех десятков стран не доходят до моря; это главным образом бедные страны Азии, Африки и Латинской Америки, а также некоторые государства Восточной Европы. Еще у полусотни стран морская граница так коротка, что позволяет только пятку окунуть. Племена, во время своих странствий оставшиеся внутри материка и не включенные в государства с выходом к морю, с самого начала отрезаны от благосостояния, которое могут принести наиболее доступные сырьевые источники под водой.