Письма о буддийской этике
Шрифт:
Самое главное, я уверен, что ты, в конце концов, вернешься ко мне, будешь моей женою. Пока я живой, это убеждение никогда не потускнеет, ибо я слишком верю шестому чувству. Мое общение с Юношей на орле и еще кое с кем из нелюдей (только не посчитай меня колдуном) убеждает меня в этом. Но тебе (насколько известно мне) предстоит изрядно помучиться, пока убедишься в иллюзорности и обманчивости земной любви и земного счастья; вернешься ко мне уже укушенной змеем, вернешься ко мне отравленной, вернешься ко мне с уже пошатнувшимся здоровьем, которое будет мешать совершенствоваться. Все это мне известно, ибо мне читали две страницы из твоей Белой Книги Конечно, читали мне мои друзья из нелюдей. Я тебя люблю
В скором времени в мире наступит всеобщий кошмар, для живых людей потухнут сначала ближние звезды, потом — дальние, на поверхности земли (там, где мы с тобою) наступит всеобщая тьма. В темноте кони и люди, коровы и свиньи смешаются. Я буду искать тебя, чтобы вместе зажечь факел для всех на земле. Об этом мне читали еще 23 июля 1956 г. в Белой Книге человечества. Я ведь тебя знал давно от нашего Юноши, о чем говорил в Москве 18 октября. Кроме тебя еще знаю кое-кого и должен с ними со всеми встретиться. Наташа! Никому ни слова об этом. Даже маме не говори. Тебе пишу об этом, так как люблю тебя, мне безумно хочется быть вместе, когда наступит этот кошмар — война.
Зная, что тебе придется безумно мучиться до того, как вернешься ко мне, хочется, естественно, облегчить твою жизнь. Многое зависит от твоей свободной воли. Если мне не удастся сделать это, то я молча буду ждать тебя. Пока я буду наслаждаться тем, что буду говорить с тобою и переписываться…
Мне хочется, чтобы ты приехала. Смотри, как тебе лучше. Если не приедешь (поедешь к бабушке), то я уеду из Москвы, тогда мы увидимся через несколько лет, когда вернешься ко мне по описанию Белой Книги.
Как мне хочется увидеть тебя, ты не можешь себе представить! До меня, конечно, не доходит то обстоятельство — почему ты не хочешь приехать в Москву. Видимо, нашу связь, отношения и переписку ты не ценишь, а для меня это имеет жизненно важное значение. Правильно ли я сужу или нет: мне кажется, что ты не любишь меня, и поэтому эта связь для тебя ничего не значит. Я думаю, что это не так. Ты можешь меня не любить и презирать, но если я тебе полезен в интересующей тебя области, ты должна хотя бы за это уважать меня и нашу связь. Я надеялся, что мы обсудим многие теоретические вопросы, когда приедешь. Не пойму я тебя. Не знаю даже, как писать и что. Кстати, Лид. Мак. вчера, 20 декабря, звонила М. А. и сказала, что Биди не должен любить Наташу, что ее мама написала письмо о намерении Наташи приехать в Москву, что она, Л. М., не может ее принять, так как она поместила свою подругу — больную Т. В. (туберкулезом — ред.) М. А. ответила ей, что: «Если Вы не примете, то я ее приму».
Вообще Л. М. играет какую-то нехорошую роль в нашей связи, неужели она считает нас детьми, зачем вмешивается в наши дела? Я посетил ее три раза, и каждый раз она сознательно избегает разговора о тебе. При этом крайне внимательна ко мне, даже кокетлива. Я удивлен. Вчера в десять вечера позвонила по телефону и пригласила меня в гости, заметив, что у нее сидят барышни и она хочет меня с ними познакомить. Я не поехал. Об этом тоже никому не говори.
Целую крепко, твой Биди.
Л. М. говорит неправду: никакую подругу с туберкулезом она не помещала в своей квартире.
Наташа! Неужели ты не пожалеешь меня, умоляю, приезжай; если ты хочешь, пусть это будет последняя встреча (пока), потом я уеду и — даю слово — не буду тревожить тебя больше.
Пожалей, приезжай ко мне, хочу видеть тебя и поговорить обо всем. Моя милая Наташа! Будь хорошей. Не приедешь — тогда все пропало.
Биди.
P.S. Наташа! Прости за письмо от 13 декабря. Я с ужасом вспоминаю об этом письме.
Наташа! Приезжай, моя родная, пожалей меня, умоляю. Если не приедешь, то что будет со
24.
22 декабря 1956 г.
Москва
Моя милая, дорогая Наташа!
Я долго не мог заснуть; в конце концов зажег лампочку, которую ты знаешь, и увидел: на часах без пятнадцати минут четыре утра. И вот я встал, пишу. Вечером 21 декабря отправил письмо, а ночью в четыре часа 22-го пишу тебе второе, хотя ты наказала в один день не писать по два письма, но не могу — поверь, моя Наташа. В письме от 17 декабря ты пишешь: «Я все-таки считаю ненужным приезжать в Москву после твоего письма, ради того что ты хочешь без злобы расстаться со мной, не стоит ехать». Я эту фразу читал десятки раз… Я не вынесу этого и умру! Неужели ни в одном уголке твоего сердца нет моей души? Неужели ты не пожалеешь меня? Ведь в самые тяжелые дни, в тюрьме, я мог говорить словами русского поэта Есенина:
Не спеши, запоздалая тройка, Моя жизнь пронеслась без следа, Может, завтра больничная койка Успокоит меня навсегда.Это я говорил тогда, когда моя судьба явно зависела от тех, кто старался меня убить. Неужели мне придется кивнуть тебе и сказать:
Прощай, моя голубка, До новых журавлей.Нет, я не верю, чтобы ты, моя голубка, не пожалела меня. Я подумал о положении, которое ожидает меня, если ты не приедешь. Ужас! Почему для меня весь мир сошелся клином на тебе? Потому что я люблю тебя всем, что у меня есть, т. е. физически и духовно. Неужели мне придется говорить:
До свидания. Догорают свечи. Как мне жутко уходить во тьму. Ждать всю жизнь и не дождаться встречи, И остаться ночью одному.Что это за ночь, сколько времени длится эта страшная ночь после смерти? Неужели там придется мне быть одному? Неужели ты желаешь этого? Нет! Ты не желаешь. Я знаю.
Ну, что ж, твоя мама возражает; пробовала ли ты объяснить ей, почему тебе необходимо ехать в Москву? Ведь пойми, моя родная, приезд твой имеет отношение не только ко мне, ведь мы же должны составить план нашей дальнейшей переписки. Эта переписка дает материал не только одной тебе, она возбуждает меня к творческой деятельности, и поэтому я пишу, мы вместе создаем новую систему. Ты меня вдохновляешь и даешь импульс к творчеству. Из-за тебя я ночами сижу и копаюсь в материалах, которых нет ни на одном из европейских языков. Ты подумай, может, оценишь нашу переписку через много лет. Вся моя надежда на то, что ты б января будешь в Москве, и снова я увижу твое лицо, столь дорогое для меня. Я не хочу терять надежду, ты не должна позволить, чтобы я потерял ее. Иначе не было никакого смысла болтать нам о совершенстве и вести пустую переписку. Хочу видеть тебя, неужели ты откажешь мне в этом? Не откажи, приезжай, моя Наташа.
Теперь о буддизме, или, точнее, о необуддизме. Мне кажется, лучше излагать нашу систему в таком плане:
1. Индивидуальное Я;
2. Психология;
3. Учение о зависимом происхождении;
4. Этика;
5. Карма и новое рождение;
6. Еще раз о нирване;
7. Отношение к Богу;
8. Практическая религия;
9. Теория познания;
10. Пути совершенства у йогачаров.
Я полагаю, что если излагать в таком плане, то войдет все: как сансара, так и нирвана.