Письма полковнику
Шрифт:
Нужная улыбка — слегка растерянная и в то же время уверенная, поощряющая — вышла у нее сама собой. Набираем квалификацию. Второй, и это только за сегодняшний день, не считая вчерашних. Четверо общим счетом.
День определенно удался.
* * *
Она не пришла. И это после того, как он на ее глазах, не дрогнув, концептуально утопил в бассейне мыльницу — между прочим, не сказать чтобы дешевую. Самое обидное, Машка даже не почесалась, чтобы снять такой обалденный перфоманс! Это, допустим, можно было бы простить, если б она прониклась сутью и бросила наконец свою телевизионную лабуду. Но Машки не было, и Толик, облокотившись на парапет,
Из круглого приплюснутого здания диско–холла неслась оглушительная музыка. И ладно бы что–то пристойно–андеграундовое, а то сплошная попсня в ремиксах с жалкими потугами на рок. Полный мрак и отстой с душком нафталина; впрочем, он и не сомневался. Где еще она могла назначить ему рандеву?
Причем она — уже не Машка, а объект — тоже не пришла. Пока, уточнил Толик. Он ждал уже сорок минут и продолжал ждать с нерушимым упорством, каковое, как известно, является главным качеством при журналистском расследовании. Если она все–таки не придет, он разыщет ее снова. И, если понадобится… тьфу. Но такая у него работа.
Покосился в зеркальную дверь диско–холла. Нет, новый имидж — это супер. Стиль, кул, отпад. Жаль только, что голова уже подернулась легкой небритостью. Как ее вообще брить самому — спереди еще ладно, а на затылке?
Дверь крутанулась, отразив вместо Толиковой лысины сначала новых посетителей, потом огни вечерней набережной, затем опять его лысину, но ненадолго: кто–то снова заходил внутрь и выходил наружу, эта дверь редко пребывала в неподвижности. Как и вообще что–либо здесь, на набережной, в городе, во всем Срезе! — исключая одного лишь главного редактора интернет–издания «По следам» Анатолия Бакунина. Но он не торопился. Он готов был ждать сколько угодно. Если б еще Машка… ладно. Обойдемся без крыс. Тем более что наш корабль и не думает тонуть. Утонула только мыльница, но это не главное.
В принципе, с ней — он опять имел в виду объект — можно сфотографироваться и на набережной, с каким–нибудь попсовым драконом, в чем тоже присутствует своя фишка. Она, объект, поведется за милую душу: романтика, память, ля–ля–фа–фа, — закоснелая старая вешалка. Единственное, наверняка зажмется, встанет навытяжку, как почетный караул возле вечного огня, но это можно будет потом поправить. В фотошопе, у Длинного неплохо получается.
Как он тогда классно обработал Машкины фотки с тем пацаном у нее на дне варенья! Страшно матерился, передвигая туда–сюда конечности, расстегивая пуговицы и обводя расстегнутые места кружочками, — но в результате вышло то, что надо, полный улет. И на кого–то произвело неслабое впечатление, не зря же наутро им подвесили сервер! Журналистика будущего не может игнорировать достижения прогресса, а кто против — тот позавчерашний урод и протухший консерватор, которому ничего не светит, кроме пенсии по профинвалидности.
Толик пощупал джинсы на предмет бумажника, не сразу его обнаружил и успел запаниковать; да нет, на месте, только чересчур уж тощий. Перед тем как отправиться на спецзадание, главный редактор выгреб со счета издания не только командировочные, но и вообще всё, что сумел. Правда, лимит на следующий месяц оказался заблокирован, хотя до конца нынешнего оставалось всего пару дней; ладно–ладно, карточка лежала тут же, в бумажнике. На нее и была вся надежда, потому что наличные успели раствориться в Срезе, как нежелательный свидетель в серной кислоте. Метафора
— Господин Бакунин?
Голос был мужской. Толик по–быстрому огляделся — набережная–дверь–набережная–в–двери–огни–люди–огни — источник голоса ничем себя не обнаружил. «Господин Бакунин»… офигеть. Ну и?..
— Аккуратно перемещаемся за угол здания. Без лишних движений. Поняли?
— Не понял.
Он искренне надеялся на присутствие в голосе независимости и вызова, однако чувствовал, что на самом деле прозвучало глухо и почти неслышно, жалким бормотанием под нос. Вряд ли его вообще услышали. Кто?! Теперь Толик лихорадочно крутил головой во все стороны, натыкаясь на большей частью равнодушные, изредка удивленные взгляды. А может, это Машка подговорила какого–нибудь и телевизионщика над ним приколоться? Еще и сфоткала наверняка с идиотски выпученными гляделками. Нефиг!
Толик вспрыгнул на парапет; не рассчитал движения, задницу чувствительно садануло даже через джинсы. Ч–ерт!..
— Не чертыхайтесь. Спускайтесь и пройдите за угол, есть разговор.
Получается, насчет «не понял» они тоже слышали. Что ж, можно и пообщаться в диалоговом режиме. Но не за каким ни за углом, не дождетесь; кстати, какие нафиг углы в круглом, будто сковородка, здании?.. И вертеться в поисках контакта он больше не намерен, цирк уехал, сорри.
— У меня здесь назначена встреча, — огрызнулся он.
— Свидание, — поправили из пустоты. — Мы в курсе. О чем, в частности, и поговорим.
— Машка, блин, может, хватит?
Раздался тихий смех. Мужской. Совсем близко, над ухом, он, кажется, даже щекотнул голую кожу головы. А потом — бок сквозь рубашку, чуть выше пояса джинсов. И уже не смех, а что–то куда более материальное. Уже не щекотнуло, а…
Он вздрогнул, взвился, изогнулся — острый предмет повторил его движения виртуозно, не изменив силы давления на квадратный миллиметр Толикова тела. Что за фигня, разве такое можно проделать на расстоянии?! Для этого надо как минимум находиться здесь же, рядом, вплотную… Вокруг же люди, диско–холл, набережная, курортный город, Срез, да как вообще?!.
— Пройдемте, пройдемте, господин Бакунин.
Толик обернулся. И, наконец, увидел.
Он действительно стоял здесь же, и вправду практически вплотную, только по другую сторону парапета: неприметный человек среднестатистической внешности, нивелированной к тому же серым фильтром сумерек. Через левую руку, согнутую в локте, перекинута светлая куртка или что–то в этом роде, закрывая кисть. Он что, левша? — отстраненно подумал Толик.
Так же отстраненно прикинул возможность неожиданно спрыгнуть на землю — между ними тогда окажется парапет — и мгновенно смешаться с толпой на набережной. Вот это был бы драйв!.. Если б еще Машка засняла его в процессе…
— Вы отнимаете у нас время, — укоризненно сказал человек; куртка на его предплечье шевельнулась, и острие ободряюще кольнуло под ребро. — Идемте, я вас провожу.
Толик слез. В диско–холле как раз образовалась пауза между песнями — мгновение никакой не тишины, а разноголосого гула человеческого моря, которому начхать на каждого отдельно взятого индивидуума. Успел отчаянно вглядеться в толпу: Машка!!! Да хотя бы объект соизволила б подойти, им же по–любому нужна скорее она, чем он, главред не самого, если честно, популярного интернет–изда… Грянула могучая попса, и стало совершенно очевидно, что надежды нет. Никакой. Ни на кого.