Письма солдат
Шрифт:
В этот день несчастному «Ширлэнду» повезло. Команда съехала на берег, а русские летчики судно у причала посчитали полузатопленным. Капитан с своими людьми переждали бой под бетонными силосами на берегу.
За короткий осенний день морская пехота сумела взять и укрепить три плацдарма. Пусть первый эшелон шел только с легким оружием и миномётами. Однако на берегу сразу развернули пункты связи и наблюдательные посты. Корректировщики из морских офицеров быстро и умело наводили огонь морских орудий на узлы сопротивления,
Авиация работала без связи с землёй. Только на авианосце перед очередным вылетом летчики получали новые цели и указания. Зачастую сведения успевали устареть, и тогда приходилось ориентироваться по вспышкам взрывов на земле и бомбить резервы и тыловые позиции противника чтоб не зацепить своих.
Ночью бой стих сам собой. Город освещали пожары. Над водой залива скользили иглы прожекторов. В небо над плацдармами уходили ракеты. Под тусклым светом «люстр» на парашютах все на земле замирало и старалось укрыться в тени. Звучали редкие выстрелы. Иногда ночь разрывали пулеметные очереди, бухали минометы.
Гражданские и с первыми выстрелами с моря ушли в горы. На острове жило немало алеутов и потомков русских колонистов, совершенно не жаждавших попасть под мобилизацию.
Только в церкви перед иконами замер с Библией в руках пожилой священник. Он тихо молился за всех, кто сейчас проливал на острове кровь, молился за жизнь и здоровье русских и американцев, просил дать людям хоть капельку благоразумия. Может быть молитва помогла, или что другое, но рядом с церковью не упал ни один снаряд, не взорвалась ни одна бомба.
Американцы под покровом темноты окапывались и наводили порядок в частях. Собирали людей из гарнизонов в горах. Русские спешно укреплялись на плацдармах. Никто не знал реальную численность противника, потому готовились к тяжелому бою.
Глава 31
Мейкомб
26 октября 1941. Алексей.
— Рихард, выходов из ситуации ровно два, — Хилл потянулась в кровати и соблазнительно закинула руки за голову, так что плотные аппетитные груди приподнялись.
Она единственная кто называл Бользена его предпоследним именем. Подавляющее большинство американских знакомых это имя и не знали.
— Говори.
— Первый ты знаешь. Не предлагай и не уговаривай. Ты великолепный мужчина, настоящий ковбой, но замуж я не выйду, — простыня сползла с бедер учительницы обнажая треугольник темно-русых волос.
Хилл даже не обратила на это внимания. Нагота ей шла, она прекрасно это знала. Рихард сидел в кресле со стаканом в руке, как и любовница полностью в неглиже. Разговор неприятный, потому его перенесли на ночь.
— Не только за тебя. Вообще никогда не выйду замуж. Ты лучший, но семейная жизнь, дети, пеленки, стряпня не мое призвание.
— Я и не предлагал.
Это должно было случиться. Алабама консервативный штат. В Мейкомбе сильна церковь методистов. Разумеется, на дворе не средневековье, просвещенный двадцатый век. Однако, в отношении некоторых вещей местное общество имеет совершенно дикие взгляды. Мужчина может встречаться с незамужней дамой. На это смотрят косо, но принимают. Однако есть исключения. Школьный учитель слишком ответственная работа чтоб позволять себе столько нагло попирать нормы морали.
Рихард знал у кого слишком длинный нос. Сделать ничего не мог. Первый вариант его тоже не устраивал. После смерти Ольги он зарекся от серьезных отношений. Хилл не тяготила. Современная раскрепощенная свободная женщина идеал подруги коммунистического свободного человека. С ней хорошо, легко, нет недосказанности, она сразу четко дала понять — не будет манипулировать, навязывать отношения, если кого-то что-то не устраивает.
— Ты знаешь, если я уеду, твоя репутация восстановится. У Финна ты на хорошем счету. Местные тебя уважают, в церковь ходишь, общество тебя приняло.
— Если ты уедешь, тебя посчитают грязной шлюхой, блудницей окрутившей джентльмена. Так?
— Меня это нисколько не коробит. Рихард, дай сигарету.
— Меня не устраивает, — Бользен нашел на столе коробку «Верблюда» протянул даме, поднес огонь.
— Тебя так волнует моя репутация? — ладонь женщины легла на кубики живота мужчины. — Ты таким не казался.
Опасный вопрос. Слова словами, но Евино племя неисправимо.
— Тебе некуда ехать. Ты нашла свой город. Я еще нет.
Рихард присел на кровать и обнял Хилл за плечи.
— Когда я уеду общество тебя примет?
— Куда они денутся. Половина грязные реднеки, другие только мнят себя аристократами. Знаешь, я по молодости объехала все восточное побережье. Один друг даже звал в Калифорнию, обещал свести с модным режиссером. Я отказалась, — легкий наклон головы, темно-русые локоны рассыпались по плечам. — Мне это не интересно. Он сам не знал, что хочет от жизни.
— Расстались легко?
— Конечно. Кажется, на следующий день он забыл все что шептал ночами и обещал.
— Это не важно, — рассказ о бывшем любовнике Рихард пропустил мимо ушей. — Ты восстановишь репутацию, тебя не попросят уйти?
— Конечно нет. Наглые попиратели приличий разбежались. Все довольны. Может быть в церкви прочтут на этот счет проповедь. Или не будут. Не забудут конечно. Они помнят все с войны за Независимость. Но и открыто осуждать не будут. У самих жены и дочери не самого безупречного поведения. Только все делается в тайне с соблюдением условностей. Ты не такой.
— Так и решим, — Рихард властно притянул к себе подругу и впился в жаркие влажные губы поцелуем.