Шрифт:
Письмо 1
Сервус, моя милая пани Донара!
Я эротоман, и этим всё сказано. Я хочу в своей сексуальной жизни быть не только участником, но также и зрителем, и читателем, иметь не только чувственный опыт первого лица, но и созерцать визуальную проекцию со стороны, читать письменные описания участников любовных отношений или слушать их повествования об этом. Вот такая у меня жажда многогранного восприятия этой
В один прекрасный день это случилось. Я преодолел барьер дозволенного и взял пальчиками мочки твоих ушей, немного растёр их, потом после продолжительного поцелуя взасос и лихорадочного лапания груди атаковал тебя сзади. Минут пять спустя, ты повернулась, были снова бешеные поцелуи, объятия, полная воля в тёмной лаборатории, ограниченная незапертой дверью и рабочим временем. Ты присела, лаская в руках моего дружка и спросила: можно его поцеловать? И я вспомнил мгновенно давнее памятное событие, когда эта фраза прозвучала в моей жизни в первый раз.
Я вспоминаю очень давний эпизод своей сексуальной жизни. Это было, когда я работал субординатором, младшим врачом. Её звали Инна, она была украинкой, из Луганска. Я уже не помню, как она попала на Кавказ. Она жила с мужем, у неё трое сыновей, ей было тогда сорок два года, а мне двадцать два. Познакомился я с ней на 6-ом курсе, у меня бывали судороги, меня уложили на обследование в нервное отделение Клинической больницы, а Инна там санитарила. Как-то раз вечером она подошла ко мне и спросила: «Хотите, книгу принесу почитать?» Я удивился: «Про что?» Она: «Про любовь, вы такой грустный всё время».
Книгу я так и не прочитал. Но слово за слово, мы подружились, много беседовали в спокойное время, после трёх часов, когда врачи отделения и кафедральные уходили, оставалась лишь дежурная смена. В один из дней, во время тихого часа мы уединились в лекционном зале в конце коридора. Туда никто не заглядывал после трёх часов, и мы могли, не отвлекаясь, беседовать о жизни, о медицине, о любви, о литературе. В тот день мы сидели вплотную бок о бок, я чувствовал тепло её бедра и свою разбухшую плоть, а в конце чмокнул её в щёчку. А она в ответ шепнула мне в ухо, что любит меня!
Год спустя я проходил интернатуру по терапии в Клинической больнице скорой помощи. Судьба свела нас с Инной снова. Мы столкнулись в фойе больницы. Кафедра невропатологии переселилась на новое место и прихватила с собой её, как самую надёжную санитарку. Такое бывает нередко, медицина – дело командное. Я к этому времени был уже мужчиной. Инициацию я прошёл предыдущим летом в Ялте. Об этом позже.
Так вот, я пригласил её в кино. Это был «Пейзаж после битвы» Вайды, сиденья нового кинотеатра «Россия» были удобными, в большом зале только треть зрителей. Фильм был очень драматический, тяжёлый, но мы целовались все две серии. Она предлагала найти время погулять в живописном ущелье под мостом Победы. Мне
Какой я имел опыт тогда? Я знал, что могу долго, часами совершать фрикции, драть, трахать. Я осознавал, что таким образом я могу удовлетворить любую женщину (тогда, наивный, я так думал), и был уверен в себе. Я знал, что эякуляция у меня затруднена настолько, что её просто не достичь во время соития. Это меня немного напрягало, но главное – мой железный стояк – было со мной. А пока, нужно сказать, что я в то время и в том возрасте, начитанный Камасутры, «Техники современного секса» Роберта Стрита, насмотренный множества порно-журналов и кустарных фотографий, – я хотел фелляции, я хотел минета (ненавижу это слово), но я считал это не то, чтобы постыдным, но блядским. То есть, вроде как «можно, но всё же!» Тогда время было другое. Это сейчас в самых приличных семейных фильмах после первого поцелуя девушка сразу медленно приседает, кадр стыдливо останавливается на лице счастливого парня, у которого появляется напряжённая истома, и мы понимаем, что она взяла член в рот! Просто массовая культура уже давно сняла «запрет на минет», и об этом сейчас в сети ведут открытые учебные занятия на фаллоимитаторе.
Всё было по классическому сценарию: целуясь, мы раздели друг друга, она легла на спину, я вошёл в неё, и началась приятная работа поршня. Я больше смотрел, чем чувствовал, и наслаждался созерцанием богатой гаммы переживаний на её лице. Я всегда тяготел к зрелым женщинам, они мне казались более сексуальными даже в школьные годы. Инна была первой из них, с кем у меня случилась связь, и теперь я жадно впитывал глазами образ некой обобщённой мамки, переживающей сильные интимные чувства, понимая, что это я их причиняю. Это было прекрасное чувство собственной сексуальной значимости.
Сам бы я постеснялся предложить ей это. Но оно произошло само. После того, как Инна покачалась наездницей, а я только пульсировал в такт её движениям, она сползла ниже, взяла мой каменный фаллос за корень, долго любовно рассматривала и спросила: можно его поцеловать? Я тогда был неопытен и действительно подумал, что Инна чмокнет, как целуют ребёнка в щеку. Она плотно взяла правой рукой мой ствол, начала облизывать головку, постепенно погружая его в рот. Я лежал, закрыв глаза, сосредоточенный на ощущениях в своём органе, и услышал её глухой шёпот: «Ганя, какой у тебя толстый!» Сколько раз потом и по сей день, я вспоминаю и слышу эти слова, возбуждаясь и балдея одновременно!
Когда прошло много времени, и всё стало утомительным, я, зная, что самостоятельно не кончу, попросил её «погладить меня рукой». Это тоже было в первый раз в моей сексуальной жизни. Когда ты молод, всегда что-нибудь в твоей жизни происходит первый раз. Первая мастурбация, фелляция, куннилингус, анал, с телефоном во время разговора, с зонтиком в руке под дождём, в летний полдень на тропинке у опушки леса, в автомобиле во время поездки, et cetera, et cetera…
Инна взяла мой ствол всей ладонью, по-мужски, и начала ритмические движения. В первый раз меня дрочат чужие руки, какое блаженство! Я снова закрыл глаза и углубился в ощущения, предвкушая приближающееся извержение. И когда оно было уже неизбежно, стал судорожно метаться из стороны в сторону и кричать: «Сейчас кончу! Инна, сейчас кончу!» А она мне: «Ганя, что мне сделать? В рот взять?» Я уже не соображал ничего: «Не знаю! Кончаю! А-а-а!» – завыл я, и вместе с этим воем стал изливаться, дёргаясь телом, выкрикивая что-то нечленораздельное…
Когда я очухался, первое что пришло в голову: я же не увидел главного! Я толком не понял, взяла она в рот меня и проглотила ли сперму или нет? Мне это нужно было знать, любая детализация процесса питала моё воображение эротомана. Судьба была благосклонна ко мне, квартира пустовала до вечера, пока зять был на работе, а сестра в отъезде. И это свидание повторилось ещё раз через несколько дней. В такой же последовательности, лишь с той разницей, что она сама предложила погладить меня рукой, а потом взять в рот. Я пялился во все глаза. Наградой мне было то, что я чётко услышал, как она звучно глотает, потом из уголка её рта начала стекать капля спермы, которую она пальцем вытерла, как-то по-бытовому, как после еды яйца всмятку. И вот это смешанное впечатление эротики, порнографии, эмоциональной открытости, готовности услужить, – это всё меня выводило из ощущения равновесия, я не имел никакого шаблона реакции, действия. Всё было впервые. Мне не хватало киношного затемнения кадра. Жизнь не имеет монтажных стыков.