Письма Уильяма Берроуза
Шрифт:
Джек написал… похоже, все у него хорошо… Алан и я передаем всем привет.
С любовью, Билл
1958
АЛЛЕНУ ГИНЗБЕРГУ
[Танжер]
9 января 1958 г.
Дорогой Аллен!
Ты уж постарайся застолбить комнату, очень прошу. Скоро буду. Я тут застрял исключительно по болезни и потому, что еще не набрал скорости… А выбраться отсюда надо обязательно, хотя бы ради собственного здоровья. Город поразила чума — какой-то вирус, может быть даже, синдром Ардмора (см. последний выпуск «Тайм» [415] ).
415
6 января 1958 г. журнал «Тайм» опубликовал статью о загадочной вирусной инфекции, поразившей солдат на базе ВВС в Ардморе (на севере штата Оклахома). — Примеч. О. Харриса.
В Париже всем от меня привет, скоро буду. Дня через три-четыре я отсюда смотаюсь, а перед тем пошлю тебе телеграмму: сообщу время прибытия в Париж… если, конечно, сумею точно узнать его [416] .
С Аланом все хорошо… В городе все по-старому.
С любовью, Билл
АЛЛЕНУ
[Париж]
16 февраля 1958 г.
Дорогой Аллен!
Да, чеки от тебя я получил, за что спасибо огромное! Из Танжера чеки до сих пор не пришли. Отправил запрос консулу в Конью… пока ждал оттуда чеков, мне предки прислали немного бабла, поэтому за жилье я заплатил.
416
Берроуз прилетел в Париж в четверг, 16 января 1958 г. — Примеч. О. Харриса.
Получил письмо от Алана… они с Грегори вполне неплохо ужились, теперь-то, когда между ними не стоит наркота… Грегори тем временем успевает отрываться на хате у Гуггенхаймов. Мадам Гуггенхайм даже задарила ему наручные часики. Грегори, кстати, взял и признался ей, что отмотал срок. То есть дело обстояло так: он признался, будто когда-то сидел, а она подарила ему часы. Слушай, Грегори вообще в тюряге был [417] ?
[…]
Я почти что подсел на анаболики, которых здесь обожраться… Только нам на это плевать, мы ставим опыты по анализу [418] . Если найдешь книгу Уиклера о зависимости от пиатов — покупай… издательство «Юниверсити оф Иллинойс пресс» [419] . Напиши, когда соберешься приехать [420] . Погода антастическая — тепло как весной. Алан и Грегори с Гуггенхайм собираются в Грецию… Замечательно, честное слово, просто замечательно… […] Из Танжера приходят дурные вести: Пол и Джейн перебираются в Португалию. По ходу дела, боятся, как бы не мели вместе с Ахмедом. А ему, бедняге, легавые на допросах выбили передние зубы… Так написал Френсис Бэкон… «Пасапога» [421] закрылся.
417
Берроуз и Гинзберг купили Корсо билет до Венеции в обмен на его немецкое кожаное пальто. Корсо отбыл 21 января с грузом джанка для Ансена (до которого наркотики так и не дошли). Корсо действительно сидел: в Тумсе (в Беллвью) и еще три года — в Клинтонской тюрьме (в деревушке Даннимора). Также длительное время был помешан на наручных часах. — Примеч. О. Харриса.
418
Согласно записям Гинзберга в Париж Берроуз приехал: «…не домогаться меня, а просто навестить. К тому же он стал посещать врача, дабы избавиться от сохранившихся психологических блоков и проч.». Берроуз также «ходил лечиться [к доктору Шлумбергеру] дважды в неделю, платя десять долларов за сеанс». (См. письма к Орловски от 20 и 28 января 1958 г., опубликованные в книге «Отрада искренних сердец».) — Примеч. О. Харриса.
419
Абрахам Уиклер, «Психологические и неврологические аспекты опиатной аддикции в контексте клинических проблем» («Thomas», Спрингфилд, штат Иллинойс, 1953). — Примеч. О. Харриса.
420
В конце января Гинзберг съездил в Англию, откуда вернулся в Париж на третьей неделе февраля. После повторной поездки в Англию он наконец покинул Париж и 17 июля отправился в Нью-Йорк. — Примеч. О. Харриса.
421
С британским художником Френсисом Бэконом Берроуза познакомил Пол Боулз. «Пасапога» — бар на рю дю Фес, которым владел Доуэлл Джонс, престарелый валлиец со стеклянным глазом. — Примеч. О. Харриса.
До скорого.
С любовью, Билл
ЛОУРЕНСУ ФЕРЛИНГЕТТИ
Франция, Париж, 6-й округ, рю Гит-ле-Кёр, 9
18 апреля 1958 г.
Уважаемый господин Ферлингетти!
Относительно отдельных частей моей рукописи [422] , разобраться в которых без помощи автора вам, наверняка, будет затруднительно, я предлагаю следующие изменения: всю последнюю часть под заглавием «СЛОВО» вычеркнуть, поскольку я в конце концов сократил ее до трех страниц. Посылаю вам новую версию; пусть она встанет в начало и называться будет «Понтапонную Розу не видели?»… Нынешнее начало, то есть часть «Эндрю Кейф и вазелиновый скандал», прошу опустить. Вторую часть, «Голоса», читать начинайте с третьей страницы: «Когда я был нариком, то жил исключительно джанком…» и дальше, до конца части. Если желаете следовать напрямую линии романа о джанке, то главу «Окружной клерк» пропускайте… «Интерзону Ю», «Ислам Инк.», «Балеху у Эй-Джея» и «Шумную комнату Хасана» пропускайте. Но обязательно включите «Больницу» [423] (опустив пассаж про Микки Спиллейна в середине), «Бенуэя» (пропуская теоретическую часть о зависимости и шизофрении), «Конференцию потехнической психиатрии» и все, что захотите из «Рынка»…
422
Берроуз отправил в «City Lights» рукопись на двести страниц, озаглавленную «Интерзона». Если не считать «Слова» и иного порядка следования прочих глав, материал из нее по большей части вошел в «Голый завтрак» неизмененным. Ферлингетти в публикации отказал. — Примеч. О. Харриса.
423
Прежде «Хаузер и О’Брайен» относились к «больничной» главе и повествование о них начиналось словами: «Вполне реально создать такой наркотик, одна вмазка которым обеспечит зависимость на всю жизнь» («Голый завтрак»). — Примеч. О. Харриса.
Это один способ работы с моим романом, так текст обретает некое подобие единой смысловой линии. Само собой, у вас на этот счет могут быть свои соображения. Роман можно представить и как набор коротких, не связанных по смыслу рассказов. В письме я лишь предлагаю
В любом случае, это лишь предложение с моей стороны.
Искренне ваш, Уильям Берроуз
ПОЛУ БОУЛЗУ
Франция, Париж, 6-й округ, рю Гит-ле-Кёр, 9
20 июля 1958 г.
Дорогой Пол!
Ты что, хочешь дать представление в Денвере [424] ? На кой тебе Денвер?
В Париже я застрял — примерно до ноября. Потом хочу в Индию. У меня тут есть приятель, который Дальний Восток изъездил вдоль и поперек. Он говорит: Бангкок и Япония — туфта полная. Слишком много в них от Америки. В ноябре он собирается ехать в единственную страну, не тронутую влиянием Запада — в Индию. И я, скорее всего, поеду с ним. Мой друг планирует там обосноваться, снять домик в Калькутте. Из его рассказов я понимаю, что местечко — вполне для тебя. Айда и ты с нами! Зовут моего друга Жак Стерн [425] , и он самый интересный человек в Париже. У нас много общего: оба учились в Гарварде и оба знакомы с джанком. Так вот, Джек говорит: с травой в Индии все зашибись.
424
Боулз написал партитуру для оперы «Йерма» по мотивам одноименной пьесы Лорки. После репетиций Боулз с труппой отправился из Нью-Йорка в Денвер. Премьера состоялась 29 июля 1958 года в университете штата Колорадо. — Примеч. О. Харриса.
425
Жак Стерн, жертва полиомиелита, писатель, библиофил и наркоман из богатой семьи французских евреев. С ним Берроуза весной того года познакомил Грегори Корсо. Стерн под своим именем появляется в первом издании «Голого завтрака», однако в последующих изданиях упоминание о нем (как об авторе понятия «тяжелой жидкости») было удалено. — Примеч. О. Харриса.
«Чикаго ревю» в восторге от моей работы и печатает ее по частям. Одна часть уже вышла, весной 1958-го. Еще кусок появится в следующем выпуске. Редактор [426] готов публиковать все мои вещи; одна беда — публикуют бесплатно.
Дэйв Вулман пишет, будто в Танжере ничего не изменилось, но я туда жить не поеду — не сейчас, не при нынешних обстоятельствах. Дэйв еще говорит, мол, МИД отобрал у Джейн паспорт. Абсурд! Разве это дипломатично?..
Ты пока еще не надумал где-нибудь осесть? Навсегда? Напиши, расскажи о своих планах.
426
Редактором «Чикаго ревю» был Ирвинг Розенталь, в то время аспирант Чикагского университета. — Примеч. О. Харриса.
Всегда твой, Билл Б.
АЛЛЕНУ ГИНЗБЕРГУ
[Париж Июль 1958 г.]
Дорогой Аллен!
Я прочитал письмо от миссис Керуак. Она, похоже, вскрыла твое письмо Джеку и написала ответ за него [427] . Больная женщина, скажу я тебе. Думает, что ее угроза обращения в ФБР отпугнет тебя от общения с Джеком.
Вот ведь глупая, узколобая, мстительная деревенская баба, неспособная даже помыслить о чувствах! Она мелочная, и злоба у нее тоже мелочная. На твоем месте я бы показал письмо Джеку. Если уж ему нравится, когда с ним обращаются как с ребенком и указывают, с кем общаться и кому писать, тогда для нас он потерян.
427
Прочитав письмо Гинзберга к мужу, миссис Керуак решила ответить сама, однако сэкономила на почтовых марках, и письмо отправилось морем. К тому времени, когда оно дошло до Парижа, Гинзберг уехал, и конверт вскрыл Берроуз. (См. также следующее письмо.) — Примеч. О. Харриса.
Еще плохие новости: Нила осудили на пять лет [428] . Боб Лавин [429] пишет, мол, судья, когда зачитывал приговор, поливал Нила грязью. Нил, впрочем, держался с достоинством и на оскорбления никак не ответил.
Стерн сейчас в больнице, где его лечат через жопу — демеролом. Врач понятия не имеет ни о чем, хотя бы отдаленно напоминающем апоморфин.
Придется, наверное, повесить на дверь табличку «Гинзберг тут больше не живет». А то, понимаешь, разбудил меня в три утра какой-то вшивый араб; потом еще в восемь приперся какой-то дебил, искал «друзей по Оксфорду»…
428
В апреле 1958-го Нил Кэсседи попался на продаже марихуаны — его взяли с поличным агенты Отдела по борьбе с наркотиками города Сан-Франциско, работавшие под прикрытием. 14 июня Кэсседи вынесли приговор и 4 июля отправили в тюрьму Сан-Квентин на два года. — Примеч. О. Харриса.
429
Робер Лавин — художник, через которого Гинзберг в декабре 1954 г. в Сан-Франциско и познакомился с Орловски. — Примеч. О. Харриса.
В остальном все по-старому.
С любовью, Билл
АЛЛЕНУ ГИНЗБЕРГУ
[Париж]
24 июля [1958 г.]
Дорогой Аллен!
Пересылаю тебе письмо нашего трусишки Джека. Написано как будто полудурком, который пытается объяснить бывшему другу, мол, домой теперь «приводить никого нельзя, потому что в доме поселилась бабенка и ей жиды о-очень не нравятся, к тому же сам он «совсем не тот, как прежде»… Нет, можно, конечно, порою (только не слишком часто) посидеть где-нибудь, пропустить вместе по кружечке пива и проч.». Одним словом, трусишка. Слабак. Он еще пишет: «Нилу или Джулиусу [430] помочь никак не смогу. В конце концов, мое какое дело? Спешить не буду. Мать для меня прежде всего — она сильно расстроена, сам знаешь. И вообще: я его честно предупредил». Буддист-католик… Боже ж мой! Жена его к ногтю прижала, как вошь. А на десерт — бредятина о «мудром дядюшке Сэме», и это в то время, как вопиющая, преступная глупость лидеров Америки очерняет страну в глазах всего мира!
430
Джулиус Орловски несколько лет лечился в психиатрической клинике города Сентрал-Айлип. — Примеч. О. Харриса.