Письмо из прошлого

Хиж Ксения

Прежде чем ответить, Маша взглянула на Максима, смущенно покраснела, опустилась обратно на скамейку.

– Хорошо. Спасибо.

– Давай, играй, чего сидишь. – Сказал Максим, посмотрев на Руслана, и неожиданно подмигнул ей.

Руслан взял гитару, и полилась музыка. Чистый кайф, подумала Маша, чувствуя, как поднимается настроение. Пришел Максим и легкий трепет заполнил все внутри – каждую клеточку, каждый миллиметр ее тела.

Маша закачалась из стороны в сторону, довольно улыбаясь, когда все запели. Все, кроме нее и Макса. Звенят голоса, а Маша смотрит

на него и не может отвезти взгляд. Он курит и периодически ловит ее взгляды, и тогда она сразу отводит глаза, всем телом ощущая его взгляд.

– Дай мне. – Сказал Максим и взял гитару. – Маша, что будем петь?

Она обмерла от неожиданности, пожала плечами. Хочется нежного, чтобы он и только для нее.

– Может быть, дыхание. – Сказала она, надеясь, что он согласится.

– Наутилус?

– Да.

– Хорошо. – Он улыбнулся, начал играть.

Восторг! Это почти счастье. Вот так просто, и ты в облаках…

Он запел и на куплете вновь посмотрел в ее глаза. Горячая волна хлынула по телу. Посмотрел? Или показалось? Может это ее разыгравшееся воображение?..

Маша заерзала на месте. Не показалось – смотрел! Следующий куплет она запела вместе с ним. Какой у него голос шикарный! Она и не догадывалась об этом, а глаза синие-синие, губы…

– Котовас, ты сейчас задохнешься! – заржал сидевший рядом Игорь. – Ты близко к сердцу воспринимаешь слова этой песни.

Все засмеялись, а Максим оборвал игру и во внезапно повисшей тишине, громко сказал:

– Идем.

Маша поднялась, слегка пошатнулась, выпитое спиртное все-таки сказалось.

– Куда идем? – она догнала его уже у дороги.

– Как куда? – он усмехнулся. – Домой! Спать тебе пора.

– Хорошо. – Она покорно кивнула, немного расстроившись. Да и на что она надеялась, глупая? Что Максим, этот уже взрослый и красивый парень, будет гулять с ней, с грязнулей малолеткой, под луной? Так не бывает.

Маша окинула себя взглядом, китайские кроссовки совсем развалились, большой палец некрасиво выпирал, джинсы тоже – ни к черту. На голове, наверное, волосы торчат. Она ведь даже в зеркало сегодня не смотрелась, да еще и пьяная. Позор – то, какой! Маша грустно засмеялась себе под нос, представив, как она смотрится со стороны. Он обернулся, удивленно окинул ее взглядом, она сжала губы. Смеется, а что еще остается делать?

Шли молча. Он впереди, она следом – по дорожке средь деревьев, через двор и детскую площадку одинаковых с виду красных хрущевок, через дорогу, тускло освещенную фонарями, вдоль проспекта, пока, наконец, не свернули на автобусную остановку, на которой она сегодня сидела. Максим остановился у киоска, кивнул на ее дом, спросил, нарушив, наконец, долгое молчание:

– Ты же там живешь?

Он повернулся к ней, и фонарь осветил его лицо – темные брови сдвинуты к переносице – хмурится, глаза блестят и кажутся сейчас не синими, а черными, как ночь за его спиной, губы сжаты, но все равно красивые, как и весь он.

– Чего молчишь, Маша?

Маша…не Котовас. Пожалуй, он один из немногих

кто называет ее по имени.

– Извини.

Она посмотрела на него, подняв голову. Он высокий, выше нее почти на две головы. А ведь и она не маленькая, самая высокая в классе – метр семьдесят четыре.

– Да, там мой дом виднеется.

– Ну, все иди домой. Мне тоже пора.

Он еще раз внимательно посмотрел на нее и, обойдя, пошел обратно. Уже, поравнявшись с остановкой, обернулся:

– Домой иди, чего стоишь?

– Спасибо! – крикнула Маша и зашагала к подъезду на ватных, дрожащих от волнения ногах. Он, парень из ее наивных мечтаний, проводил ее домой! Он, спортсмен и отличник, по которому сохнут все старшеклассницы, проводил ЕЁ!

Дома, как и ожидалось – гости. Терпеть их общество – невозможно, а потому, она быстро, стараясь, чтобы ее не заметили, прошмыгнула мимо кухни, на которой отец с кем-то громко спорил, закрыла дверь в свою комнату и, забравшись под одеяло, закрыла глаза.

Тело бил озноб. Она снова и снова прокручивала в голове этот вечер. Его взгляд – мурашки по телу, голос – ноги немеют. Жарко…

Она скинула одеяло, стянула с себя кофту и джинсы, снова упала на кровать. Его губы – он что-то говорил ей, а она не могла отвести взгляд от его губ. Какой же он красивый! И как от него головокружительно пахнет – она жадно улавливала аромат его одеколона, семенив следом.

Глава 3. Небесный голубой

Анна Ильинична закончила плановый обход пациентов, и сейчас, усевшись на белоснежный диван сестринской, внимательно смотрела на свои дрожащие руки. Ей еще нет сорока, а руки, как у столетней бабки – морщинистые и желтые.

Конечно, потаскай столько уток – хмыкнула она и посмотрела на неплотно закрытую дверь. Внутри вновь накатывала волна непонимания и злости на весь мир – за что ей такая жизнь? Ни минуты покоя.

Она со вздохом встала, закрыла дверь, подошла к шкафчику. Медицинский спирт – сейчас, пожалуй, единственное, что ей действительно интересно. Плеснула в прозрачную колбу, добавила в нее же воды из-под крана, размешала. Содержимое пошло едва заметными кругами. Женщина удовлетворенно вздохнула. Поднесла к губам, уловила свое отражение в зеркало на двери открытого шкафчика – свежее и румяное когда-то лицо сейчас было отвратительно опухшим: щелки вместо глаз и огромная картофелина, вместо носа. И за что Мишка ее еще любит? Она снова хмыкнула и на одном дыхании выпила всю жидкость.

– Анна Ильинична?

Женщина вздрогнула от неожиданности, стеклянная тара вылетела из рук. Словно издалека послышался звон битого стекла, запахло спиртом.

– Ой, извините.

Анна обернулась – в дверях стояла молодая рыжеволосая Оксана, новенькая медицинская сестра.

– Что ты влетаешь, как бешеная?! – крикнула Анна и кивнула на осколки. – Убирай теперь!

– Анна Ильинична, извините. – Девчонка схватила швабру, нагнулась над осколками. – Я только хотела спросить про раствор.