Пистолет с музыкой. Амнезия Творца

Литэм Джонатан

– Я… право, я не могу сказать.

– Животные, – предположил я. – Так мне кажется. Обращенные животные. Может, это предназначено для их прислуги.

– У нас есть овца, – сказал он. – Мы соорудили ей комнату на задах дома. Но она предпочитает спать на полу, свернувшись клубочком.

– У кого овца?

– У моей семьи. Я хотел сказать только, что животные – даже обращенные – вряд ли будут спать на двухъярусных койках.

Мне удалось заинтриговать Бэйзуэйта, но, в общем, вся архитектурная линия следствия оказалась пустой тратой

времени. Возможно, тот, кто делал чертежи, если они вообще означают хоть что-то, просто украл штамп Коппермайнера и Бэйзуэйта. Может, мне стоило поспрашивать секретаршу.

– О’кей, – сказал я. – Логично. Но для кого тогда эти койки? Обратите внимание, шестнадцать штук. Многовато народа для одной комнаты.

– Напоминает детей, – сказал он.

– Детей?

– Верно.

– Каких еще детей? Детей больше нет. Они теперь все башкунчики. Кстати, какого роста башкунчик?

– Как раз впору для ваших коек, – ответил Бэйзуэйт.

– Боже праведный.

– Простите?

– Я сказал: Боже праведный. Кол. Я просто ощущаю себя дураком. В этом деле присутствуют башкунчики, по крайней мере один, так что я мог бы и сам догадаться. Вы здорово помогли мне.

Бэйзуэйт был весь улыбка. Он помог частному инквизитору в расследовании, что подняло ему настроение, Теперь ему будет что рассказать приятелям. Это было не хуже, чем заполучить нового клиента. Я еще раз пожал ему руку и встал. Вот и все.

Почти. Должно быть, я вообще не люблю хеппи-эндов, ибо что-то остановило меня, не успел я дойти до двери. Я повернулся, и улыбка снова обозначилась на лице Бэйзуэйта, но не мгновенно. В предшествующую этому секунду я успел увидеть то, что сменило ее, и это мне не понравилось.

Я тоже изобразил улыбку, вполне сопоставимую с бэйзуэйтовой, но от двери отошел.

– Да, вспомнил, – произнес я. – Попробуйте поискать в списке ваших клиентов еще одно имя.

– Стреляйте, – улыбнулся он, сложил руку пистолетиком и нажал на воображаемый спусковой крючок.

– Денни Фонеблюм.

Имя обладало волшебной силой. Стоило только его упомянуть, оно обрывало беседу. При виде моей лицензии лицо Бэйзуэйта скисло, теперь же оно превратилось в напряженную маску с приклеенной улыбкой. Он положил руку на клавиши и отстучал имя.

– Нет таких.

Я подошел поближе, чтобы видеть монитор.

– Вы неверно набрали. Не “ФонеНблюм”. Одно “н”.

На этот раз я внимательно следил за его руками, и он знал это. На экране высветились имя и известный мне адрес в холмах. Черт, я мог так и уйти из офиса, не догадавшись об этой связи.

– Какое совпадение, – произнес я. – Должно быть, он и заказывал эти синьки. Наверное, у него застопорилось что-то со строительством, вот вы и забыли. Но имя осталось в ваших списках Кстати, что вы делаете с этими именами?

– Просто храним их на всякий случай, – неуверенно сказал он.

– К счастью, для меня. Давайте-ка посмотрим, не хранятся ли у вас и чертежи, ладно?

Тут я заметил в нем некоторую

перемену. До сих пор наш разговор напоминал беседу двух бесплотных душ. И вдруг мы вернулись в свои тела и оценивающе посмотрели друг на друга. Я был не выше Бэйзуэйта, хотя на несколько фунтов тяжелее. Не то чтобы мы готовы были броситься друг на друга, и все же физический аспект начал играть некоторую роль в происходящем.

– Я не уверен” – осторожно произнес он.

– Давайте посмотрим. – Я обошел его стол и положил пальцы на клавиатуру, для чего мне пришлось слегка отодвинуть его плечом. – Индекс, – объявлял я вслух команды. – Клиент. Файл. Фонеблюм.

На экране появился набор чертежей.

– Вот. – Я отступил на шаг от компьютера. – Вы предположили, что такой проект предназначен для башкунчиков. Это похоже на мое описание?

– Да.

– Вы чертили это?

– Мы чертим тысячи проектов…

– Ладно, ладно. Вы помните Фонеблюма?

– Нет, – слишком быстро, слишком твердо.

– Что, если я скажу, что эти чертежи найдены в руке убитого человека?

Бэйзуэйт тяжело дышал.

– Я отвечу, что хотел бы связаться с Отделом прежде, чем скажу что-нибудь еще. Я не силен в вопросах и ответах.

– Ладно, это я придумал. Успокойтесь, – рассмеялся я. – Мало кто силен в этом, так что не переживайте.

Я сообразил, что ничего, собственно, не узнал. Чертежи я видел и раньше, разве что связь подтвердилась. Выкручивание рук Бэйзуэйту не даст мне больше ничего. А если приспичит покрутить еще, я всегда смогу вернуться. Никуда он не денется.

Я достал из кармана визитную карточку.

– Позвоните мне прежде, чем будете звонить в Отдел. Я работаю, пытаясь вытащить парня из морозильника, и принимаю любую помощь. Если вы или ваш партнер вспомните что-то…

Я положил карточку на стол и забрал свою лицензию. Бэйзуэйт взял карточку и убрал ее в ящик стола. Его лицо ничего не выражало.

Я вышел, поклонился секретарше и прошел через пещеру из литого стекла к выходу. Отсветы полуденного солнца на хаотичных стенах офиса почти нравились мне – туманные, расплывчатые, словно какой-то подводный сон. Я вышел в коридор и вызвал лифт.

Бульдог подогнал мне машину, я выехал на солнце и остановил ее на соседней улице. Я достал из бардачка зеркальце и принял пару понюшек свежего порошка, первые сегодня. Как результат, в моей памяти всплыли события двух последних дней: кенгуру под дождем, Моргенлендер у меня в офисе и – главное – Энгьюин в баре “Вистамонта”. Порошок должен был бы отвлечь меня, но, наоборот, только обострил чувство беспокойства.

Было в этом деле что-то недоброе. Оно заполнило всю мою жизнь, хуже того, оно свилось в тугой клубок, к которому непонятно, с какой стороны подступаться. На этом деле я лишился большей части моей кармы, а мой клиент уже лежал замороженный. Я подумал о Челесте Стенхант и Кэтрин Телепромптер и решил, что в придачу я утратил чувство реальности.