Питирим Сорокин за 90 минут (просто о сложном)
Шрифт:
Но, как говорится, нет худа без добра. Именно на почве критики коммунизма Сорокин сошелся и крепко сдружился с академиком И. Павловым. Совместно они организовали «Общество объективного изучения человеческого поведения», в котором Павлов был почетным руководителем, а Сорокин — действующим. Однако научные работы Павлова казались коммунистическому начальству более далекими от политики и идеологии, чем социологические труды Сорокина. Поэтому власти терпели «чудачества» Павлова, издавали его труды и стремились всячески помочь академику материально. А вот новую книгу Сорокина «Влияние голода на человеческое поведение, социальную жизнь и социальную организацию», законченную им в мае 1922 года и подготовленную к печати
В книге приводились ужасающие статистические данные, которые Сорокин собрал во время двухнедельной экспедиции по охваченным голодом районам Самары и Саратова осенью 1921 года.
«Ранее я изучал голод в городе, используя себя как объект наблюдения, а сейчас у меня была лаборатория необъятных размеров — голодающие деревни и села России, — вспоминал Сорокин свое впечатление о картинах массового голода. — То, что я узнал там, в этих страшных губерниях, превосходило любой научный опыт. Моя нервная система, привыкшая ко многим ужасам в годы революции, не выдержала зрелища настоящего голода миллионов людей в моей опустошенной стране. И хотя я оказался не способен проводить там исследования в полном объеме, я многое приобрел просто как человек и еще более укрепился во враждебном отношении к тем, кто принес такие страдания людям».
Ежедневные наблюдения сцен человеческого страдания, вызванных насилием и лишениями, обращают Сорокина к авторитету Федора Достоевского. Именно в этот период он пишет статьи и читает лекции «Достоевский как социолог» и «Нравственные заветы Достоевского». Бывшему революционеру, которого товарищи по борьбе называли «неистовый Питирим», становится понятна и близка позиция писателя, который заявлял, что ему не нужна «вообще гармония», если за ней стоит хоть «одна слезинка ребенка». Перед взором Сорокина вопил и корчился от боли целый народ, и он подвел окончательную черту под своим революционным прошлым: тотальный утопизм всеобщего счастья через насилие — роковое заблуждение нашего века.
Противоречия между убеждениями Сорокина и деятельностью коммунистических властей постепенно перерастали в открытое противостояние. После подавления кронштадтского мятежа в Петроградском университете среди студентов и профессорского состава прошли массовые аресты. Чекистами было сфабриковано дело о так называемой «Петроградской боевой организации», на роль руководителя которого выбрали профессора В. Н. Таганцева. В общей сложности было расстреляно около 60 человек. Сорокин чудом избе жал репрессий, его всего лишь уволили из университета.
В начале 1922 года началась открытая травля Сорокина в печати, его критиковали Ленин, Троцкий, Зиновьев и многие другие представители власти. Вождь пролетарской революции не простил Сорокину того, что тот не принял протянутой ему в 1918 году руки дружбы и сотрудничества. А после показательного процесса против правых эсеров Сорокин окончательно утвердился в мысли, что если он не покинет страну Советов, то вопрос о его ликвидации — лишь вопрос времени.
К счастью, Ленин сам решил избавиться от своих непримиримых идеологических врагов, выслав всю верхушку общественно активной интеллигенции, голос которой становился
В Петрограде происходило то же самое, Сорокин понял это, получив от жены телеграмму: «Задержите моего сына в Москве. Дома скарлатина».
Сорокин остался в Москве, где его мало кто знал в лицо, и где он мог находиться в относительной безопасности.
Вскоре в «Правде» появилась статья Троцкого, в которой объявлялось, что арестованных ученых и профессоров не казнят, а вышлют за пределы страны.
И действительно, через некоторое время арестованных начали выпускать, взяв с них две расписки. Первая — о том, что в течение 10 дней человек покинет страну. Вторая — если вернется в Россию без разрешения Советского правительства, будет казнен.
Сорокина такие условия полностью устраивали. И он решается повторить свой уже апробированный прием — явку с повинной.
Жена и друзья уговорили его не делать этого в Петрограде, так как здесь его, если не расстреляют, то уж точно сошлют в Сибирь, а не за границу.
Сорокин согласился с доводами близких и, съездив домой за вещами, вернулся в Москву прямиком в центральное ОГПУ.
«Моя фамилия Сорокин, — заявил он чиновнику, ведающему делами высылаемых ученых и преподавателей. — Ваши товарищи в Петрограде собираются арестовать меня, но я был в это время в Москве. Я пришел к вам, чтобы выяснить, что вы хотите сделать со мной».
После короткого пререкания чиновник сунул Сорокину на подпись положенные при высылке расписки и отправил в Наркомат иностранных дел за паспортом.
Насчет сборов хлопотать не было нужды. «Все свое ношу с собой», — бравировал Сорокин. Напоследок он решил навестить своих спасителей времен 1918 года Пятакова и Крахана, а заодно и попросить о содействии в ускорении получения заграничного паспорта. Но старые друзья встретили опального профессора без энтузиазма, правда, паспорт получить все же помогли. Примечателен последний разговор Сорокина с Пятаковым, который к тому времени занимал пост заместителя председателя ВСНХ.
— Пятаков, позволь узнать, ты на самом деле веришь в то, что вы строите коммунистическое общество?
— Конечно, нет, — честно ответил он.
— Значит, вы понимаете, что эксперимент не удался, и вы строите буржуазное общество. Тогда почему вы высылаете нас?
— Ты не принимаешь во внимание того, что в России идут параллельно два процесса, — пояснил Пятаков. — Один из них — восстановление буржуазного общества; другой — приспособление Советского правительства к этому обществу. Первый процесс протекает быстрее, чем второй.
Это несет угрозу нашему существованию. Наша цель — за морозить развитие первого процесса. Вот почему вас выдворяют за границу. Возможно, через 2–3 года мы пригласим вас вернуться обратно.
— Благодарю покорно, — сказал я, — надеюсь вернуться в мою страну без вашего разрешения.
Но ни предположениям Пятакова, ни надеждам Сорокина не было суждено осуществиться. Через 5 лет после этого разговора Пятаков был исключен из партии, а в 1937-м расстрелян. Сорокин же так никогда и не увидел своей родины ни с разрешения, ни без него. 23 сентября 1922 года Питирим Сорокин в сопровождении своей жены Елены Сорокиной покинул страну Советов.
С собой у четы Сорокиных было два саквояжа, набитых рукописями, дневниками и книгами, и денег 50 рублей. На вокзале собралась толпа провожающих. Было много объятий, цветов и слез.