Плач богов
Шрифт:
Хотя почему от подобных мыслей ей снова хочется сжать как можно сильнее свои ножки, вернее даже зажать внутренней стороной бёдер враз застенавшую поверхность интимной плоти и налившийся спазматическим притоком крови бугорок чувственной «жемчужинки» (как его тоже называли девочки в том же пансионе), до которого так хотелось сейчас дотронуться и узнать насколько там сейчас горячо и влажно. А может и сделать нечто большее. Но здесь, в этой комнате и при Полин… Она ещё не настолько тронулась рассудком!
– Да! Да! Именно так всё и происходит! – а вот Пол явно не собиралась церемониться, поставив перед собой чёткую задачу добить Эвелин Лейн безумным набором
– А когда она прикасается к нему своим язычком, то её обжигает очень терпкой и пахучей каплей прямо из впадинки набухающей головки, а ствол самого члена при этом начинает вытягиваться, расти и твердеть. И под конец становится таким большим, упругим и едва не каменным, что даже может подняться в вертикальное положение или в горизонтальное. У кого как.
– Боже, Пол… Откуда ты столько знаешь? – это всё, что Эвелин сумела тогда выдохнуть из себя, глядя оцепеневшим взором широко раскрытых глаз в проступающий в сумраках спальни мистический лик неземного существа, который только что раскатал её по постели буквально – и физически, и морально. И, кажется, это богоподобное существо только что растянуло свои тёмные губы в коварной ухмылке, от чего не по себе стало ещё больше.
– Оттуда, откуда узнаёт любая другая женщина, когда начинает вести половой образ жизни – некоторые после свадьбы, а некоторые куда раньше. Ты ведь что-то успела сделать с Киллианом, когда вы незаметно для всех отлучились со двора? Поэтому ты такая… всклоченная и никак не успокоишься?
– Мы только… целовались. – как она вообще умудрилась такое выпалить, практически не задумываясь над тем, что слетало с её языка в те секунды? Неужели её заколдовали? По-настоящему!
– Только? Это что-то новое. Киллиан не из тех, кто только целуется. Он по своим убеждениям далеко не любитель поцелуев, поскольку использует свой рот, чтобы забалтывать своих жертв. Вот в последнем, он профессиональный мастак. Вскружит голову за считанные минуты и не успеешь оглянуться, как уже задирает тебе юбки.
– Я клянусь! Больше ничего не было! Он даже до юбки не дошёл, хотя и пытался стянуть лиф платья.
– И всё? Один поцелуй и попытка оголить тебе грудь?
– Ну… это был довольно долгий поцелуй.
– Правда? И тебе понравилось, раз уж он настолько долго затянулся?
Если предел смущения и существовал, то Эвелин, скорей всего, его только что достигла, раскрасневшись до такой степени, что краснеть дальше было уже просто некуда, только сгореть от стыда или скончаться от переизбытка адреналина в крови.
Дрожащие пальцы снимают маску... Ветер насыщенной ароматами страсти и моря тропической ночи охлаждает горящую кожу... Ощущение твердой фактуры тёплых стен того самого дома, к которому прижималась, словно загнанная лань под пронзительным безумием пылающих глаз Киллиана Хейуорда. Глаз, в которых страсть продолжала искрометное танго с заточенной в клетку его непримиримой силы и нежности. Кончики пальцев гладят лицо, очерчивая скулу, запуская обратный отсчет до того момента, когда возвращения к себе прежней уже не будет...
Эва моргнула, будто стремясь прогнать наваждение. Хотела бы она поверить, что все это происходит
Да, пусть это будет сном! Сном, в котором Эвелин Лейн осмелела до такой степени, что позволила Киллиану Хейуорду увести себя в ритме танго в бездонные глубины собственных потаенных желаний. Именно сном. Потому что мужчина, которого она боялась, как черт ладана, не ограничился бы одним поцелуем, и едва ли дрожащий голос девственницы растрогал бы его непримиримую сущность надменного завоевателя. Просто сном...
Скоро уже настанет завтра. Но она не хотела думать об этом прямо сейчас. Будущего пока для неё не существовало, только настоящее и связанные с ним мгновения всепоглощающей эйфории.
Рыдали ли боги в тот момент или же смеялись, Эве было невдомёк, но в одном она была уверена на все сто: всё-таки они не всегда были жестокими и беспощадными к сиротке Лин, иногда одаривая нежданными сюрпризами и незабываемыми мгновениями, подобными этой ночи. Кто знает, может это ещё не всё? Вдруг они припасли для неё нечто большее и не менее восхитительное? Может в коем-то веке её монотонному существованию вынужденной пленницы вскоре придёт конец? Конец этому жестокому миру и этому свету, знаменовавшемуся зарождением совершенно нового Абсолюта!
Ну, что ж…Тогда Аминь!
Глава тридцать третья
Погода к ночи испортилась окончательно, под стать его состоянию. Прессовала плотностью атмосферного давления вместе с тяжёлыми грозовыми тучами, наверное, не сколько сознание, а именно психологическую составную, усугубляя и без того пониженное настроение до неуёмного желания вытворить что-нибудь эдакое, выходящее за рамки моральных устоев местного общества. Разве что из-за той же упаднической апатии делать что-либо вообще не тянуло и ни в коей мере не толкало на соответствующие подвиги. Их ему хватило с прошлой ночи, за оставшиеся часы коей он так и не сумел сомкнуть глаз. А теперь… теперь ощущение, будто его раскатало по кровати с того момента, как он вернулся домой, не проходило уже хрен знает сколько грёбаного времени.
Отвратное чувство. Даже не разберёшь что хуже, оно или погода за окном.
Дождь ливанул так же внезапно, как до этого со стороны океана рвануло штормовым порывом ветра. Ломанные вспышки молний разрезали чёрное небо слепящими всполохами, врывались в окна домов кратковременными световыми взрывами, вслед за которыми тут же следовал мощный раскат грозового грома, под будоражащий грохот которого начинали дребезжать стёкла, а улицы городка наполнялись жалобным завыванием дворовых да бродячих собак. Небо исчезло окончательно, слившись с землёй в бесконечном потоке дождевой стены. Ветер скашивал водные струи, направляя их в стены и окна домов, подобно граду из жидких стрел, будто и в самом деле надеясь пробить защитную оборону прячущихся за ними людишек. Про то, что с улочек Гранд-Льюиса «посмывало» всё живое и передвигающееся на двух или четырёх ногах, можно было и не говорить. Казалось город враз опустел, превратившись в мгновение ока в город-призрак, с которым во всю теперь сражалась природная стихия, надеясь с помощью воды и ветра смести неугодные ей постройки ненасытного человека-захватчика.