Плач дороги

Диденко-Абраменко Юлия

empty-line/>

Я смутно понимала, что происходило после.

Авария? Скорее всего, да. Кто выжил – я.

Белые стены, противный запах лекарств. Болели руки, ноги. Ломило все тело.

Иногда я просыпалась в холодном поту, кричала. Укол и опять пустота. Серая пелена, что сгущалась, не пропуская ни единого луча солнца.

Сколько это длилось? Вечность.

Я смутно помню дни после аварии и, вообще, последующие годы.

Сейчас мне двадцать три года. Я и хочу найти себя в жизни, но пока безрезультатно. Поменяла столько мест,

что скоро нужно будет заводить новую трудовую книжку.

Вздохнув, посмотрела по сторонам и приготовилась переходить через дорогу. Светофор на перекрестке не работал, поэтому приходилось доверять собственным глазам. Только я ступила на асфальт, зазвонил телефон. Остановилась и полезла в сумку.

Скрежет тормозов, и я замерла, забыв про звонок. Подняла взгляд и уставилась на страшную картину. Передо мной сбили женщину. Если бы не остановилась, то оказалась на ее месте. Сглотнула. Не думала, что вид крови так действует на меня. Голова закружилась, уши заложило. Еще несколько секунд и я могла умереть. Чем чаще эта мысль крутилась в голове, тем хуже становилось.

– Скорую...

– Вызовите...

– Помогите...

Голоса слышались отдаленные, дрожащие.

Я стояла и смотрела. Кто-то попытался со мной заговорить, но я не понимала. Не могла ничего ни сказать, ни сделать.

С трудом помню, как дошла до съемной квартиры. Я забыла о собеседовании, на которое шла. Забыла, что у меня нет денег заплатить за квартиру. На обратном пути договаривалась зайти за расчетными на прежнюю работу.

Перед глазами все время стояла увиденная картина. Та сбитая женщина, окровавленная, что лежала на асфальте. Ее удивленное лицо, мутные безжизненные глаза и тело, неестественное, скрученное.

Я столько лет пыталась забыть прошлое, а теперь в настоящем есть частичка моей трагедии.

Поставила чайник, помыла кружку. Стукнула посудой о стол и полезла за успокоительным чаем. Как только открыла коробку, в нос проник блаженный запах мяты. Я глубоко вдохнула и насыпала две ложки в кружку.

Нужно было успокоиться, прийти в себя и что-то решать с деньгами и квартирой. Завтра с утра придет хозяйка, будет требовать плату за аренду. А у меня ни гроша. Как я могла не зайти за расчетными. Ну вот как?!

Села на стул и уставилась в окно, что выходило на детскую площадку. Недавно там поставили новые качели и горки. Детей теперь прибавилось, и постоянные детские крики длились до самого позднего вечера.

Щелкнул чайник, я вздрогнула и перевела взгляд на струйку пара, что выбивалась из носика. Налила кипятка в кружку.

– Как же быть?!

Деньги! Все упиралось в деньги. Можно было занять, если бы было у кого. Несмотря на множество работ, я не смогла завести не то, что друзей, но даже знакомых. Я перестала с кем-либо общаться после смерти матери. Превратилась в замкнутое, запуганное судьбой существо. Если в школе были попытки пообщаться, то сейчас я разговаривала лишь с отцом по телефону и то, когда он не был пьян. Даже соседей по лестничной клетке я обходила стороной.

Посмотрела на чай и пододвинула к себе поближе. Обхватила кружку руками и глубоко вдохнула. Мне нравился его

нежный аромат трав. Сразу вспоминался бабушкин домик. Она любила сушить разные травы и вешать их в прихожей большими пучками. От этого в доме постоянно стоял крепкий запах полевых трав. Зато бабушкин чай был самым вкусным на свете.

Выпив чай, пошла в комнату. Не раздеваясь, улеглась на кровать и уснула.

Свет... яркий свет не дает открыть глаза. Тяжелое дыхание. Я слышу, как дышу. Вдох, выдох.

Страх... незнание происходящего... голоса... далекие, едва уловимые... крик... и пустота...

Я виду холст перед собой. Белое полотно и тонкие пальцы с простым карандашом. Первый штрих. Неуверенный, едва заметный. Еще один. Что-то прорисовывается. Кажется, это похоже на овал лица. Но еще нет глаз, носа и губ. Несколько прядей падают на будущее лицо. Быстро появляются растрепанные волосы, словно их теребит ветер. Вот он понес копну русых волос (на рисунке они черные, но я знаю, что волосы русые) в одну сторону, а теперь, развернувшись, растормошил в другую. Легкий сарафан на тонких бретельках. Одну ногу поджала под себя, другая прямая. Руки в стороны. Девушка как будто танцует. Художник нарисовал все, только лицо остается пустым. Нет глаз, носа и рта, словно их никогда и не было.

Открываю глаза и смотрю в потолок. Давно мне не снились сны. Глубоко вздыхаю и снова закрываю глаза, но сон не идет. Встаю и ковыляю на кухню. Снова нужно заварить себе чай. Я бы что-нибудь и поела, но холодильник уже несколько дней пустует.

Опускаюсь на стул и беру ручку. Она всегда тут лежит, возле стационарного телефона. Начинаю беспорядочно водить ею по клеенке. Она старая, давно пора заменить, поэтому не жалко. Посматриваю на чайник и растерянно ищу на полке будущую еду. Может геркулес сварить, хотя он так уже надоел, что тошнит. Макароны? А больше и нет ничего.

Стук.

Вздрагиваю и прислушиваюсь.

Тишина.

Встаю, на глаза попадается измалеванная клеенка. На ней, сама не замечая, я нарисовала рисунок из сна. Такую же танцующую девушку без лица.

Сглотнула.

Я никогда не умела рисовать. Не давался этот вид творчества.

Внимательно всматриваюсь в черты. Да, этот тот самый рисунок, что приснился мне.

Я забыла про стук, про чайник, который уже закипел. Смотрю, не отрываясь, на танцующую девушку. В ней есть что-то знакомое, родное. Кажется, вот-вот проявятся черты лица, и я узнаю ее. Но сколько бы ни смотрела, ничего не происходило.

Вздыхаю и перевожу взгляд на чайник, наливаю в кружку воду и иду в комнату. На глаза попадается пустое место на стене. Там висит моя фотография, вернее, висела, а теперь пусто. Ставлю кружку на стул и, подойдя к дивану, заглядываю за спинку. Мое фото упало на пол. Пытаюсь достать, не выходит. Рука не проходит между диваном и стенкой. Слезаю с дивана, с трудом отодвигаю от стены и просовываю руку. Получилось. Поднимаю и смотрю на целое стекло. Рамка упала почти с полутораметровой высоты и никаких повреждений. Словно ее просто сняли и поставили на пол.