Плачь обо мне, небо
Шрифт:
Справедливости ради стоит заметить, что новоприбывший, похоже, испытывал некоторые сомнения в правдивости объяснений: все то время, что Сергей вальсировал с уведенной барышней, он не сводил с них глаз — пришлось после танца еще некоторое время демонстративно сопровождать неизвестную особу. Впрочем, нельзя сказать, что граф Перовский был против: возможностью интересного знакомства он никогда не пренебрегал, особенно такого. Старшая дочь князя Голицына, с которым, как оказалось, когда-то был в приятельских отношениях его дядюшка, имела приятную наружность — все в ней, от тугих темных кос, собранных на затылке, до покатых плеч и мягких форм, дышало женственностью и очарованием. Низкий, томный голос не имел ничего общего с жеманно-высокими тонами большинства светских
Они расстались, и если Ирина вряд ли вспоминала того, кто уберег ее от неугодного кавалера, Сергей искал ее на каждом светском вечере в столице. Еще и родители начали напоминать ему о том, что пора бы остепениться — двадцать пятый год шел, как-никак. Поиски невесты бы труда не составили, если бы не то проклятое предсказание. Уже отзвенела апрельская капель, отцвела черемуха, и столичная аристократия, изнывая от жары, начала приготовления к одному из главных торжеств — балу по случаю тезоименитства Ея Императорского Величества, что должен был состояться в Петергофе, куда весь двор переезжал с приближением июля. Задумчиво разглядывая плотную карточку, Сергей решил, что если и на сей раз среди множества хорошеньких лиц ему не удастся увидеть Ирину, он обратится к дядюшке.
Однако помощь Льва Николаевича не потребовалась.
В пышном облаке персикового цвета, с веточкой цветов на корсаже, обмахивающаяся полностью раскрытым веером, на котором искусным художником были «рассажены» какие-то пташки среди зеленых стеблей, она сама походила на райскую птицу, неизвестно как попавшую в эту золотую клетку Танцевального зала. Трезвомыслящий наблюдатель бы сказал, что спутницы княжны выглядели эффектнее, но для не замечающего иных дам графа Перовского милее нее не было никого ни здесь, ни, возможно, во всей Российской Империи. То была не любовь, но влюбленность — первичное очарование, столь свойственное юному возрасту.
Сергей с трудом удержался от порыва тут же украсть барышню: некоторое время он лишь украдкой следил за тем, как вокруг нее то появляются, то исчезают кавалеры, как она принимает приглашение на мазурку и кто-то другой так крепко сжимает ее руку в своей. Наблюдал и ждал, призывая себя к рассудительности. И только в разгар бала решился засвидетельствовать свое почтение, заодно представившись и находившейся в тот момент рядом с дочерью княгине Марте Петровне. С ее одобрения он танцевал с Ириной дважды, к неудовольствию некоторых офицеров, ранее пытавших удачу, но потерпевших поражение. Даже не задумываясь о причинах благосклонности княжны, Сергей всячески ухаживал за ней до последней минуты торжества, а перед новым расставанием пообещался нанести визит в Карабиху по возможности и испросил разрешения писать.
Чувство, зародившееся еще на исходе марта, после тезоименитства Императрицы внезапно вспыхнуло, словно костер, раздутый резким порывом ветра: мысли о старшей княжне Голицыной не отпускали ни на минуту, слова изливались на бумагу день за днем, и Сергею казалось, потеряй он возможность говорить с объектом своих дум таким образом, у него отберут воздух. Далеко не все письма доходили до адресата — большую их часть молодой граф убирал в дальний ящик стола, не желая показаться навязчивым или странным из-за своей потребности рассказать абсолютно все, но из тех, что отправлялись с личным посыльным, ответ получали абсолютно все, уверяя Сергея в том, что барышня действительно не против поддерживать с ним эту переписку.
Но все же тем, что превратило сильное и вполне естественное влечение в болезненное и постепенно утрачивающее черты разумного, стала первая встреча, местом которой
Гадалка говорила об Ирине, в этом нет сомнений. Вряд ли в Петербурге — да и в Империи в целом — так много барышень с родимым пятном на левой кисти. И если так, то быть ей графиней Перовской. Родители, хорошо знающие ее родословную, не воспротивились, а даже предложили сговориться с Голицыными о браке, однако получили четкий отказ: граф намеревался все сделать самостоятельно. Ему уже набила оскомину излишняя опека.
В решении, принятом за считанные мгновения, не было любви, но было отчаянное желание выжить, и если для того потребуется обвенчаться с барышней, это не самая высокая цена. Осталось лишь добиться и с ее стороны ответного горячего чувства, за чем дело не должно было встать: в переписке Ирина всячески изъявляла свою благосклонность, а потому Сергей осмелился в неспешной беседе вскользь затронуть вопрос характера их отношений. Ответ можно было трактовать как угодно — загадочно улыбающаяся княжна перевела все в шутку, опуская глаза словно бы в смущении. Молодой граф решил не пытать ее излишне и в течение следующих свиданий ни словом, ни жестом не возвращался к этому.
Однако, когда август достиг своего пика, и явившаяся, как было условлено, княжна обмолвилась о том, что князь Алексей Михайлович подумывает перебраться в сентябре в столицу, что означает невозможность новых встреч до самого начала бального сезона, Сергей испугался: Петербург мог стать серьезной преградой их роману, порушив все на корню, ведь он прекрасно знал высшее общество, где имелись женихи куда более привлекательные. И без того не оставляющие его в покое строки предсказания вновь набатом отозвались в голове, затуманивая разум.
Тем более что случилось и подтверждение тем словам: Ирина уже однажды стала его спасением, когда они, вспомнив детские приключения (оказалось, и барышне были не чужды побеги из-под надзора гувернантки), исследовали старую церковь, и на молодого графа едва не упала гнилая балка — каким уж чудом княжна заметила это, он не знал, но если бы она не оттолкнула его в сторону, удар пришелся бы точно в голову и стал бы смертельным.
Прервавшие женскую речь слова о венчании были необдуманны, и даже сам молодой граф от собственной настойчивости ошеломленно замер, но ответ Ирины стер это чувство и ввел в шоковое состояние.
Отказ.
Сергей было подумал, что ослышался, но его худшие предположения подтвердились — княжна и вправду не желала входить в его семью и не видела его своим мужем. На просьбу объясниться, поскольку он принимал ее благосклонность за расположение и наличие ответных чувств, Ирина лишь покачала головой: она всячески старалась сразу поставить границы, которые не должны были пресечься. Ей польстило внимание, но о серьезных отношениях она совершенно не думала.
В иных обстоятельствах Сергей бы принял мнение барышни, перестав ей докучать и ограничившись редкими письмами, которые постепенно бы тоже прекратились. Но преследующие его днем и ночью слова гадалки возобладали над разумом, не оставляя выбора: Ирина должна была согласиться на венчание. Конечно, можно было обратиться к дядюшке, чтобы главы семейств решили этот вопрос, но подобное действие бы сильно ударило по самолюбию. Он должен был все сделать сам.