Плачь обо мне, небо
Шрифт:
Не желая сильнее тревожить кого-либо, Катерина принесла горячие извинения за свою «самодеятельность и неразумность», объяснив все сиюминутным желанием зайти еще в несколько лавочек по соседству, а после потерей чувства времени в кондитерской на Миллионной. Ей крайне повезло, что Эллен находилась во Флоренции – подруга бы наверняка не поверила и потребовала выложить правду. Так же рассказать обо всем пришлось лишь Дмитрию.
Тот, как и ожидалось, потребовал от нее вообще не покидать усадьбы до самой свадьбы, что изрядно возмутило Катерину. Но она
Только почему-то ей думалось – при желании, его руки проберутся и в барский дом.
С того самого вечера внутри поселилось предчувствие беды. Она не имела ни малейшего сомнения – Борис Петрович не просто её отпустил: он дал ей время поразмыслить. Так, чтобы она пришла к положительному ответу. И в случае отсутствия оного с него станется напомнить ей, сколь бессердечна его прогнившая натура.
Каждый день она ждала дурной вести: с тревогой раскрывала письма, особенно приходящие от маменьки (пусть и было их всего два за это время), забывала, как дышать, когда слышала стук в дверь своей временной спальни, ощущала, как все внутри обмирает, когда улавливала посторонний шум в доме или за его пределами. Все в ней было готово рухнуть от легкого толчка, погребая её под пылью и обломками прежней жизни. И сама она, кажется, стала не больше чем мыльным пузырем, что лопнет от случайного прикосновения.
Спокойствие, что она испытывала несколько месяцев, на протяжении которых не слышала ничего о князе Остроженском, кануло в Лету.
Опустив блюдце с чашечкой на низкий деревянный столик, украшенный какими-то венецианскими мотивами, Катерина взяла в руки очередной небольшой конверт, спешно пробегаясь глазами по выведенным каллиграфическим почерком строкам. Обед у князей Успенских. Новое приглашение – празднование именин младшей дочери князя Чесменского, по случаю которых будет дан бал, хотя это скорее можно назвать домашним вечером с танцами. Но летом, в деревне и то – развлечение.
Отстраненно приподняв стоящий тут же, по левую руку, золоченый колокольчик, чтобы вызвать слугу, Катерина быстро посмотрела оставшуюся корреспонденцию. И, убедившись, что с прочими посланиями должен разобраться сам Дмитрий, сделала еще глоток остывающего чая.
На то, чтобы набросать короткие ответы для Успенских и Чесменских, воспользовавшись принесенным слугой письменным набором, ушло не более трех минут. Еще пять – присыпать песком свежие чернила, дождаться их высыхания.
И новой трелью маленького колокольчика вызвать того же слугу, чтобы отдать письма и распорядиться об их срочной доставке адресатам.
Только когда выкрашенная белой краской дверь неслышно закрылась, оставляя Катерину наедине с собой, она стремительно поднялась на ноги, задев пышной юбкой стоящую на самом краю полупустую чашечку. Остатки чая разлились по пушистому ковру, который не так давно Елизавета Христофоровна выписала из Италии, оставляя на нем светлое пятно. Фарфор, к счастью, не раскололся – что-то подсказывало, за него графиня переживала куда сильнее.
В третий раз раздался переливчатый звук, теперь уже вызывающий отторжение.
Появившейся несколько секунд спустя в дверях служанке Катерина коротко бросила убрать с ковра свежее пятно. И уже было надеялась подняться в свои покои, но на пороге возник посыльный.
Мелькнула было мысль, что с отправленными письмами какая-то ошибка, но когда в её руки попал свежий лист с таким знакомым оттиском на сургучной печати, внутри все похолодело. Недоброе предчувствие вызвало удушье, темная пелена застила глаза.
Отходя к окну, дрожащими пальцами взломала печать и на мгновение зажмурилась, прежде чем начать впитывать в себя торопливо выведенные родным почерком фразы. Пара клякс, так не свойственных аккуратной во всем маменьке, выдавали её подавленное состояние в тот момент. Восемь строчек – почти записка, не полноценное письмо – легко объяснялись их содержанием.
Свадьба Ирины не состоялась.
Руки невольно сжали ни в чем не повинную бумагу, безжалостно сминая её. Сделать вдох оказалось невероятно тяжело. Напрасно глотая воздух через разомкнутые губы, Катерина в упор смотрела на неровные буквы, словно надеялась, что они поменяются местами, образуя совсем иные слова.
– … Барышня? Вам дурно, барышня? – донесся до её слуха встревоженный голос служанки, старательно оттиравшей ковер по её приказанию.
Непонимающе взглянув на нее, Катерина некоторое время пустым взглядом смотрела в юное лицо с голубыми глазами, словно не узнавая, а после только слабо качнула головой, тем самым показывая, что не стоит беспокоиться. По всей видимости, она вслух что-то произнесла, когда испытала ужас от полученной новости – иначе как бы служанке догадаться о настигшем её шоке?
Перелом позвоночника.
Инвалид.
Перед глазами заплясали черные мушки, и Катерина была вынуждена опереться о деревянную раму широкого окна. Свободной рукой скомкав злополучное письмо, она попыталась расстегнуть стоячий воротник домашнего платья. Пальцы не гнулись совершенно, нащупать пуговки на гладком фае было почти непосильной задачей. Сдавшись, она прислонилась затылком к стене, сделала медленный глубокий вдох, и с дрожащих губ сорвался первый неровный звук. Закрытые глаза обожгло слезами.
Оказалось, у нее есть предел.
У князя Остроженского его нет.
Ему мало. Ему всегда будет мало. Он не остановится, даже достигнув цели – найдет новую и новых: цель и жертвы. И, что самое страшное, будет бесконечно увиливать от закона – потому что ему везет, потому что он умеет просчитывать все наперед, потому что… просто потому, что это все – не добрая сказка, рассказанная нянюшкой на ночь. В жизни побеждает не честный и справедливый герой, а тот, кто имеет нужные знакомства и обладает способностью уворачиваться от карающей длани.